Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

4/ X, 1923

Над морем («Чуть слышный горький запах моря…»)

Чуть слышный горький запах моря,Солёный ветер щёки жжёт,На дымно-голубом простореДымится серый пароход.

Тяжёлый, шумный гул прибоя,Блужданье чаек над волной,И небо ярко-голубоеНад дымчатою бирюзой.

Какой-то сон несётся мимоИ возвращается назад,И красотой неуяснимойСлепит горящие глаза.

6/ X, 1923

«Новый месяц тонкою подковою…»

Новый месяц тонкою подковоюВстал над синей дымкой гор,Там, где небо розово-лиловоеВышивало красками узор.

А над морем небо блещет золотом,Сказкой новою манит,И вчера вошедшего дредноутаБлещут яркие огни.

И над чёрной, спящею долиноюВременами искрится костёр,И темны во мраке, еле видные,Очертанья дальних гор.

Этот вечер, тихий и единственный,Как последняя весна, —Помоги ж моей тоске таинственной.Примиряющая тишина!

11/ X, 1923

«Я не умею жить. Года идут…»

Я не умею жить. Года идут,И страшно мне душевное молчанье.Крылатая мечта пустых минутМне кажется несбыточным желаньем.

Мне делать нечего. Ленивый часПроходит, как тоскующая вечность.И ощутила я не в первый разВо всём бессмысленность и бесконечность.

Хочу себе представить жизнь мою —И вижу в даль бегущие мгновенья,Глухих желаний робкую струю,Бездействие, тоску и отвращенье.

Дни, как лазурь, бездонны и пусты,И жизнь умрёт в бессмысленном страданье,Как умерли осенние цветы,Как умирают чувства и желанья.

А вечер так же будет свят и тих,И ночь такой же будет многозвучной…Мне кажется, что некуда идти,И я сама не знаю, что мне нужно.

11/ X, 1923

***

I. «Я свою жизнь разлюбила…»

Я свою жизнь разлюбила,Мечта не придёт назад…С какой я тревогой ловилаВаш тёмно-синий взгляд!

Не знаю: любила ли крепкоИли ненавидела вас —Только злоба в обиде цепкой,Кажется, навсегда пронеслась.

Моя мысль уже неслась к Парижу,А кругом такая тоска,И я никогда не увижуСинего воротника.

II. «Нет у меня ничего…»

Нет у меня ничего,Ни песен, ни доброго слова.Я разлюбила его,Но снова любить готова.

Страшно и жутко мне,Опять брожу, как в дурмане,И стало ещё больнейТеперь его невниманье.

3/ IX, 1923

«Мне в тридцать пятом номере «Звена»…»

Мне в тридцать пятом номере «Звена»,Вчера полученного нами,В глаза страница бросилась однаС моими робкими стихами.

Я в первый раз прочла свои словаИ ощутила горькую утрату:Зачем, зачем другим я отдала,Что мне одной лишь было надо?

6/ X, 1923

«Каждый день кончается болью…»

Каждый день кончается болью,Странной хандрой и скукой,Думой о синеглазом Коле,И о вечной горькой разлуке.

И о том, что меня не любил он,Иль его не смогла удержать я,Или время переменилоЕго долгое рукопожатье.

Теперь он уехал в Париж,Или уедет скоро.Во мне уже мёртвая тишь,Я только боюсь разговоров.

Не хочу рассуждений о нём,Не хочу, чтоб его упрекали…А шумное время потомЗагладит мои печали.

6/ X, 1923

Октябрьское утро («Ни дождя, ни ветра, ни тумана…»)

Ни дождя, ни ветра, ни тумана,Утро — будто личико ребёнка,Лишь жужжание аэропланаТонкий воздух прорезает звонко.

Озеро спокойно и красиво,Очертанья гор — ясней и ярче,В бухте, на дредноуте массивномДаже виден пёстрый флаг на мачте.

Катера бесшумно прорезаютГолубые, шёлковые воды,Под сияющими небесами,Как игрушечные, пароходы.

Что-то в ярком небе пробудилось,Облако плывёт, как белый лебедь…И не знаешь, что в чём отразилось —Небо в море или море в небе.

Воздух ясен и прозрачно-тонок,Море отливает бирюзою,И покрылись выжженные склоныПервой зеленеющей травою.

12/ X, 1923

«Набрела на тихий, белый скит…»

Набрела на тихий, белый скит,На покой нежданно набрела.Как виденья гаснущей тоски,В небе рисовались купола.

Иглы ёлок устилали пни,Проползла улыбка на губах…«Кто там ждёт и верит, отомкни,Отомкни свой терем-саркофаг!»

Здесь от бурь и холода покой,Здесь печаль без песен и без слов.И раскрылась дверь сама собойПод далёкий звон колоколов.

И в бездонность яркую манит,И влечёт в какой-то мощный сонЭтот белый, одинокий скит,Этот однозвучный перезвон.

Так душа блуждает по ночам,Так покоя ищет в забытье,По глухим, неведомым скитам,У холодных стен монастырей.

13/ X, 1923

«Вокруг — мучительная тишь…»

Вокруг — мучительная тишь…Смотрю на небо бледной осени,На выступы соседней крыши,На зелень траурную сосен.

Там, за окном, тоска и лень,А у меня — загадка давняя.И медленно блуждают тени,И ветер прикрывает ставни.

13/ X, 1923