Татьяна Лиознова - Валентин Свининников
Мысленно перебираю лиозновские картины, – а почти все из них широко популярны и любимы, – и отмечаю для себя одну их особенность: они очень разные, ни одна не повторяет, не тиражирует успеха предыдущей. Нет, напротив, после каждой своей ленты Лиознова делает совершенно неожиданный “зигзаг”. То, что критики именуют творческой доминантой, здесь вычислить нелегко – она спрятана глубоко внутрь и принимает обличья самые непредсказуемые.
…Два человека бредут по редкому пригородному лесочку. Такая странная старая женщина – словно потерянная. Что-то трагическое есть в её неухоженности, в её спотыкающейся походке, в её изумленных глазах, в речи, прерывистой и нетвердой. Это как бы олицетворение трагедии народа, по земле которого расползлась фашистская скверна. В остановившихся глазах вопрос: зачем, почему?
Рядом со старухой – мужчина. У него весьма респектабельный, уверенный вид. Он так тепло, по сезону одет, у обочины его ждёт машина. И вдруг камера приближает к нам его лицо. О нет, в этом взгляде и следа не найти того благополучия, что отмечает его облик. У него усталые, задумчивые глаза. И чувствуется, это короткое мгновение отдыха перед битвой. Миг ожидания атаки.
Нет, его сражение было не там, где в грохоте и сполохах пламени, во всеоружии мощной техники сталкивались армии. Его сражения были тихими. Но и “тихая война” Максима Исаева отдавалась громовым эхом. Тщательно продуманные гитлеровцами зловещие планы обезвреживались и обесценивались задолго до их воплощения. Генералы терялись в недоумении. А фашистские дипломаты, в чьих портфелях покоилось подчас будущее тысяч людей, вдруг начинали путаться в своей зловещей игре.
Огромный успех выпал на долю “Семнадцати мгновений весны”. Быть может, зрителей просто увлекла очередная приключенческая лента? Но ведь их на телеэкране было немало – и наших, и зарубежных. А резонанс “Семнадцати мгновений весны” всё же беспрецедентен. Да, безусловно, фильм выстроен по законам своего жанра и держит в постоянном напряжении. Тем не менее причины столь пристального зрительского внимания надо искать не здесь.
После показа каждой из серий о фильме говорили в автобусах, в метро, восхищались главным героем, которого воплотил В. Тихонов. Упоминались чудовищные имена – Гиммлер, Кальтенбруннер, Борман. Теперь они стали персонажами. Однако же надо было воссоздать эти лица на телеэкране и в соответствии с исторической правдой (а она сегодня на Западе, как известно, сильно искажается) и в художественном осмыслении с позиций нашей современности. Задача сложнейшая.
В картине масса интереснейшей, тщательно подобранной кинохроники. Она в картине выполняет не только роль информатора: она художественно активна. Она создаёт образ эпохи, лик времени. Едва ли не интереснее зарисовок главарей рейха беглые портреты, черты просто людей, просто немцев, просто солдат, в том числе фольксштурмистов – стариков и желторотых мальчишек. Панорама эпохи…
Впрочем, говоря сейчас об этой картине, почти невозможно найти какие-то новые слова или определения: не знаю, о какой другой ленте написано столько статей и рецензий. И недавний её показ по ТВ через десять лет после премьеры вызвал новые дискуссии и споры.
Но ведь уже до “Семнадцати мгновений…” Лиознова поставила “Память сердца” с участием Тамары Макаровой и Андрея Попова, столь любимую всеми “Евдокию” с Людмилой Хитяевой. “Им покоряется небо” с Николаем Рыбниковым. У неё удивительное чутьё на актёров.
Не ошибусь, пожалуй, если скажу, что лучшую свою кинороль сыграла у Лиозновой и Татьяна Доронина в знаменитых “Трёх тополях на Плющихе”. Знаю, могут возразить, что есть ещё “Старшая сестра”, но эта роль была сделана, по сути, ещё на сцене БДТ, а Нюрка в “Трёх тополях…” – чисто кинематографическое создание. Вспомните переливы крупных планов в том эпизоде, где героиня тоненько выводит: “Опустела без тебя земля…” Или финал, когда она стоит у окна в запертой квартире, смотрит вниз на человека, который никогда её не дождётся. Пожалуй, не запомню у нас в кино сцены столь страстного, напряженного чувствования – как много сказано здесь о любви.
Недавно я прочла сценарий А. Родионовой “Карнавал”. Оказывается, в нём никаких роликов и никаких шоу нет, не предусматривалось. Чисто психологическая драма, близкая по стилистике к “Школьному вальсу”, и единственная примета карнавального здесь – вторжение цыган в довольно-таки горькую историю девочки из Оханска – Нины Соломатиной, её неудавшейся попытки покорения вершин столичного Парнаса. Речь, таким образом, идёт о смене жанров: там – драма с цыганами, тут – мюзикл с элементами драмы. И здесь как раз наступает момент истины, которым мы обязаны постановщику фильма Т. Лиозновой, соединившей, казалось бы, несоединимое – реалии жизни с условностью шоу. И мы понимаем: замысловатое “блюдо” получилось, но получилось, вытанцевалось! В этом самом неожиданном для себя фильме Лиознова открывает нам ещё одну актрису – Ирину Муравьёву».
Можно сказать от души спасибо автору, обратившей столь пристальное и доброжелательное внимание на особенности творчества Татьяны Михайловны и её отношения к актёрам, к людям вообще.
Очень интересны глубокий анализ и высокие оценки своеобразного творчества Татьяны Лиозновой учёными. Приведём отклик Андрея Юрьевича Ашкерова, писателя, кандидата политических и доктора философских наук, в его работе «Советский эпос в лицах»:
«Татьяна Лиознова ушла, её смерть осталась мало кем замеченной, к сожалению. Смерть Стива Джобса явно заслонила смерть Лиозновой, а вместе с тем фигура этого режиссёра, она намного значимее для всех нас, для того собственно мировосприятия, того отношения к жизни, которое нам свойственно.
Действительно, Лиознова – это поэт от кинематографа, но поэт особого рода. Я бы сказал, что роль Лиозновой в кинематографе определяется тем, что она является режиссёром, который выражает судьбу. Вот общность судьбы, общность доли – это основная тема её кинематографа.
Очень часто нам пытаются навязать мысль о том, что есть какой-то государственный резон, что вот этот государственный резон, то есть попытку мыслить общее вопреки частному и рационализировать это общее, и делать это общее технологией, этот вот резон кем-то придумывается, какими-то идеологами, какими-то аппаратчиками. На самом деле государственный резон – это предмет деятельности поэтов. И Ахматова формулировала, конечно, этот государственный резон и её взаимоотношения со Сталиным на этом строились во многом, более сложные, чем принято считать, и, безусловно, формулировала этот государственный резон своими кинематографическими средствами Лиознова. То есть она, если говорить просто, была поэтом, который открыл для нас чувство Родины в том виде, в котором мы это чувство
