Время собирать груши - Михаил Яковлевич Грушевский
Для меня люди подобного масштаба успеха, которые своим трудом, своей карьерой, своей преданностью жанру завоевали это свое пространство, – это абсолютные величины. Я знал людей, которые говорили, что терпеть не могут Жванецкого. Я знал людей, которые говорили: «Очень нудно, мне не нравится Жванецкий, Задорнов лучше». И наоборот говорили. Это всегда вкусовщина. В конце концов, кому-то чья-то физиономия не нравится, да пожалуйста…
Михаил Жванецкий
Писатель-сатирик Михаил Михайлович Жванецкий – гениальный философ и человек. По моему мнению, он являлся и является фундаментом русскоязычного юмора.
Я сам – профессиональный юморист. Для меня это как Пушкин или Лермонтов в школьной программе. Для юмориста, мне кажется, есть два мощнейших фундамента юмора, не ультрасовременного уровня стендапа, а классического юмора, – это, конечно, Аркадий Райкин и Михаил Жванецкий.
Я лично познакомился с Жванецким в 1988 году и даже имел счастье с ним близко общаться. И имел возможность наблюдать его не только на сцене, но и в домашней дружеской обстановке. Когда про него говорили «писатель-сатирик» – в этой фактуре всегда не хватало объема. Для меня он прежде всего – невероятный философ. Жванецкий рассуждал таким образом, что могло быть феерически смешно. Или очень грустно. Или двояко. Михаил Михайлович – удивительное явление в нашей культуре и жизни. Жванецкий обогатил строение русского языка. Он так строил фразы: за счет одесских корней русский язык обогащал непривычными сочетаниями.
Я могу сейчас похвастаться, что в ранние 90-е годы мы оказались в некотором замкнутом пространстве с целой россыпью интереснейших людей. Среди них был Александр Анатольевич Ширвиндт, был Михаил Михайлович Жванецкий, и как-то мы заспорили, Жванецкий бросил такую тему: есть ли вечные шутки или они умирают с концами, снаряд разорвался и больше не способен сдетонировать? И я ему сказал, я позволил себе тоже вбросить такую тему: «Михаил Михайлович, вот если вы сегодня, а дело было в 1994 году, „Собрание на ликеро-водочном заводе“ прочтете в любой аудитории, вы будете иметь бешеный успех, я даю голову на отсечение». Он завелся, и на ближайшем концерте (я как сейчас помню, все происходило в Новороссийске, мы жили на корабле, так получилось, нас не в гостинице поселили) прочитал в большом зале и имел действительно феерический успех.
Для меня «Собрание на ликеро-водочном заводе» – это абсолютный юмор, он и через пятьдесят лет будет актуален.
Да, был еще Михаил Задорнов, но Задорнов в большей степени был шоумен. Мне кажется, что как литератор, как философ, как мыслитель Жванецкий – отдельное явление. А Задорнов, на мой взгляд, из всех писателей-сатириков был самый большой мастер по умению манипулировать и воздействовать на аудиторию.
Почему Жванецкий сначала писал для известных людей, а потом стал сам выходить и читать свои произведения? Да потому, что это наркотик. Понятно, у себя в Одессе Жванецкий писал для друзей, для Ромы и Вити, Романа Андреевича Карцева и Виктора Леонидовича Ильченко, но потом их Райкин одного за другим вывез в Ленинград, и они стали работать в Ленинградском театре миниатюр. И Жванецкий писал для Райкина, а Райкин был царь и бог. Он беспощадно эксплуатировал и актеров, и драматургов, всех подминал под себя, и публика никогда не знала, кто пишет для Райкина.
Мы узнали это спустя годы, когда уже сам Жванецкий был звездой. Он сам об этом говорил. Дело в том, что, когда Михаил Михайлович писал для Райкина, никаких авторов не существовало, был только Райкин. Публика была абсолютно уверена, что это Райкин, что это его мысли, его репризы. И, конечно, когда Жванецкий разок-другой, когда его пригласили выступить в каком-то НИИ, увидел успех, который сопровождает его выступления, это стало наркотиком. А Райкин тут же взревновал и выгнал его.
Жванецкий рассказывал: «Аркадий Исаакович рассчитал меня, уволил, и я сижу у себя в ленинградской квартире, небритый, нечесаный, пью. И вдруг мне звонит директор театра и говорит: „Мишка, ты что делаешь?“ – „Да я не в форме“. – „Срочно приводи себя в порядок. Аркадию Исааковичу ты очень нужен“. И я в ледяной душ, я бреюсь, я примчался к Аркадию Исааковичу. Говорю: „Аркадий Исаакович, мне сказали, что я вам нужен“. – „Кто нужен?“ – „Мне сказали, что я вам нужен“. – „Мне нужен?“ Вот так».
Великие актеры бывают великими деспотами. Но Райкин имел на это право. Аркадий Исаакович был настолько бог, что он все подчинял исключительно собственным интересам.
А, кстати, знаете историю миниатюры «А вас?»
Когда Жванецкий принес номер «А вас», Аркадий Исаакович сказал: «Мне кажется, все затянуто, и действие буксует. Пусть молодые артисты попробуют разыграть эту слабенькую сценку». И на спектакле вышли Карцев с Ильченко и сыграли «А вас». Истерика в зале! А Аркадий Исаакович за кулисами в ярости. Как же так, такой успех – и мимо. И он сказал: «Неплохая миниатюра. Но мне кажется, не хватает мастера в этой сценке». И так появилась миниатюра на троих, где уже были и Аркадий Исаакович, и Карцев, и Ильченко.
Михаил Задорнов
Мы познакомились с Задорновым давно, еще во времена моей учебы в институте – это середина 80-х годов. Я тогда активно выступал в художественной самодеятельности, а Михаил уже был довольно популярным автором-исполнителем. И вот он принес мне пачку своих произведений и разрешил их исполнять. С чем-то я даже выступил, но лишь во времена самодеятельности; став самостоятельным артистом, я, конечно, выходил на сцену только с собственными номерами. Однако с Задорновым мы с тех пор очень тепло общались.
Михаил Задорнов был культовым человеком перестройки и допустимой сатиры, который научил россиян чувству свободы.
Люди охотно ходили на концерты Задорнова и слушали его смелые сатирические произведения на аудиокассетах. Во времена СССР это называлось «гласностью», и таким образом Михаилу удалось осуществить прорыв в советском обществе в плане раскрепощения людей.
Во времена перестройки он осуществил серьезнейший прорыв в плане поднятия планки дозволенного в сатире.
На мой взгляд, прорыв Задорнов совершил в ту горбачевскую эпоху, когда еще не было свободы слова, но уже была гласность. Тогда многие табу рушились буквально на глазах, и вот по смелости реприз Задорнов был лидером перестроечной сатиры. Благодаря его выступлениям происходило раскрепощение аудитории: люди в зале хохотали над некогда крамольными темами – и это делало их счастливыми, они понимали, что являются бóльшим, чем сами о себе думали.
По сути, еще в 80-е годы прошлого века Задорнов прославился как представитель того жанра, который потом назвали стендап-комедия (stand-up comedy), и
