Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
В другой раз в седьмом классе мне досталось тоже за неповиновение учителям. Мы сидели с подружкой Галей за одной партой. Нас рассадили. Посадили с мальчишками, которые были нам глубоко несимпатичны. В знак протеста мы с ней в тот день все уроки простояли около парт, за что и получили четвёрки за поведение в четверти. В те годы четвёрку за поведение получали самые отпетые хулиганы. Сосед Женька, узнав про эту мою четвёртку, просто онемел, а я была очень ею горда, хоть и получила за неё взбучку от родителей.
Думаю, наша нелюбовь к Таисии Степановне объяснялась ещё и тем, что ботанику и зоологию мы не считали серьёзными предметами. Во всяком случае, в биологи никто не собирался. На уроках ботаники много времени отводилось изучению опытов Мичурина и Лысенко по преобразованию природы. В то время шла яростная борьба с генетиками. По радио пели частушки, начала одной из них я не помню, а заканчивалась она так: «Вейсманистам, морганистам мы проходу не дадим!» Имя Лысенко чуть ли не из каждого утюга неслось. Помню карикатуру Бориса Ефимова на обложке журнала «Крокодил» – учёный муж стоит на коленях и молится на портрет не то Вейсмана, не то Моргана в старинном седом парике с буклями. Мы, свято веря, бодро пересказывали материал учебника, в котором говорилось, какие невероятные урожаи сулит выведенная Лысенко кустистая пшеница, впоследствии оказавшаяся сродни развесистой клюкве. В учебниках ботаники и зоологии нас больше всего занимали параграфы о том, как происходит оплодотворение у цветов (ботаника) и у людей (зоология). Мальчишки заранее предвкушали, как они будут потешаться над краснеющими от смущения девчонками, а девчонки заявляли, что если их вызовут к доске отвечать этот материал, то они откажутся. По мере приближения к этим параграфам напряжение нарастало. Таисия Степановна, понимая, что эти параграфы мы самостоятельно проработали лучше всех прочих, к огорчению мальчишек, особого внимания на них не заостряла. Материал рассказывала, а учеников на следующий день не спрашивала. Нынешние школьники в аналогичном возрасте, думаю, никакого смущения на таких уроках не испытывают. Кино и телевидение поспособствовали раннему сексуальному просвещению современных детей. Я, например, о существовании нетрадиционной сексуальной ориентации узнала после двадцати лет. Не могу сказать, что необразованность в этом вопросе мне сильно навредила в жизни. Теперешние дети уже к десяти годам в курсе такого рода отношений. Не уверена, что по уровню образования они нас превзошли.
В восьмом классе мы всем классом сбежали с урока труда. Побег с урока! Всем классом! В те годы это было ЧП! Но не это главное – интересен был способ побега. Кабинет труда, в котором стояли слесарные верстаки и единственный токарный станок, был на третьем этаже, а наш класс – на втором. Токарный станок берегли как зеницу ока, работать на нём доверяли только сильно продвинутым ученикам – будущим работягам. В нашем классе таких было трое: двое ребят и одна девчонка. После окончания школы они пошли работать на завод. Все прочие орудовали напильниками. В основном трудились над деталями для штатива Бунзена, зажав их в слесарные тиски. После того как мы, как всегда, что-то попилили в кабинете труда, учитель, бывший производственник, которого мы между собой звали Николаем, отправил нас в класс для продолжения занятий – изучать теорию, сам же на несколько минут задержался. Пришли в класс. Тут же возникла идея сбежать. Класс был в конце коридора, в торце здания. Бежать по коридору посчитали неразумным: топотом наделаем много шума, сразу себя обнаружим. Была весна, но под балконом класса, который был на втором этаже, ещё лежал снег. Рядом со школой строили новый кинотеатр, окна класса прикрывали деревянные щиты от камней, которые летели во время взрывов скального грунта. Открыли створку окна, отодрали доску, перекинули её с подоконника крайнего окна на балкон, по ней перебрались на балкон и попрыгали вниз. Проделали это очень быстро. Николай, придя через 15 минут, застал в классе только Серёжку Асатурова, который переминался на подоконнике, не решаясь ступить на узкую прогибающуюся доску. Так был обнаружен способ побега. Директор пригрозила, что нам это так просто с рук не сойдёт. Состоялось родительское собрание с учениками и дирекцией. Мы как один заявили, что два года только и делаем на уроках труда, что шлифуем штыри для штативов Бунзена. Тут уж и родители согласились, что водить напильником туда-сюда в течение двух лет многовато. Дирекция призадумалась. Поругали, но карательных мер к нам не применили. До конца года мы продолжали шлифовать штативы Бунзена.
В девятом классе уроки труда нам заменили машиноведением – мы изучали устройство автомобиля. Было обещано, что после того, как освоим материальную часть, нас будут учить вождению. Составили график индивидуальных занятий по вождению. Автомобиль был один – полуторка. Водить учились на сильно пересечённой местности на территории завода «Красный горн». Непересечённую местность в городе найти было сложно. Когда подошла моя очередь, я пришла на территорию завода и с радостью залезла в кабину. Инструктор, какой-то работяга с завода, показал, как отжать сцепление, где газ и тормоз, и, как говорится, с песней вперёд! Я отжала сцепление, нажала на газ и поехала. На повороте рядом с дорогой стоял финский домик, в котором размещалось какое-то административное подразделение завода. Я повернула руль, как это обычно делала на велосипеде, а машина продолжала ехать прямо на дом. «Руль крути, – закричал инструктор, – крути!» Я прокрутила, машина была уже в метре от дома. Инструктор выхватил руль и стал бешено его крутить. Успели отвернуть буквально в полуметре от стены дома.
– Теперь крути в обратную сторону.
Я прокрутила разок. Машина продолжала заворачивать, теперь уже в кювет. Инструктор опять выхватил баранку и зло открутил назад. Уф-ф! В кювет не попали! Поехали дальше. А дальше был настил из брёвен, скрепленных металлическими скобами. Мне «повезло» наехать на скобу, торчащую острым концом вверх. Пропорола шину. Колесо спустило. Инструктор вышел из машины. Кипя от злости, осмотрел нанесённый мною ущерб и сказал:
– Вылезай, и чтоб я тебя больше не видел!
Похоже, и остальные ученики особого успеха не добились.
