Николай II. Бремя самодержца. Документы, письма, дневники, фотографии Государственного архива Российской Федерации - Коллектив авторов
Дневник цесаревича Николая Александровича
8 июля. Осборн, остров Уайт
[Вставка – запись рукой принцессы Алисы Гессенской]
Мой дорогой мальчик, всегда неизменный, всегда единственный. Доверься мне и верь в свою девочку, которая любит тебя так преданно и глубоко, что не может об этом рассказать. Язык слишком беден, чтобы выразить мою любовь, восхищение и уважение. Что в прошлом, то в прошлом и никогда больше не вернется. Мы можем спокойно оглянуться назад. Мы все в этом мире подвергаемся искушениям, и когда мы молоды, мы не всегда можем противостоять им и побороть их. Но когда мы каемся и возвращаемся на путь истины, Бог прощает нас. «Если мы исповедуем грехи, то Он остается верен своему завету и сразу прощает нам наши грехи». Бог прощает тех, кто исповедуют свои прегрешения. Прости мне то, что я написала, я лишь хочу, чтобы ты был уверен в моей любви к тебе и в том, что я люблю тебя еще больше с тех пор, как ты рассказал мне эту маленькую историю 51. Как же глубоко тронуло меня твое доверие! Я молю Бога, чтобы я всегда была его достойна. Да благословит тебя Господь, бесценный Ники! (Англ.)
Письма цесаревича Николая Александровича принцессе Алисе Гессенской
16 (25) августа. Петергоф
Большое спасибо за твое милое письмо № 82, доставившее мне такое удовольствие, так как вчера не было ни одного! Значит, твои бедные ножки опять болят, как нехорошо с их стороны – хотел бы я быть рядом с тобой, уж я бы их растер! Не знаю почему, но сегодня у меня ужасное настроение, особенно вечером – мне не нравится, как выглядит дорогой Папá, он так кашляет; они говорят, у него раздражено горло. К тому же он почти не спит ночью, всего пару часов, что, конечно, выбивает его из колеи на целый день – подумать только, что это результат чрезмерной работы по ночам и нередко до 3-х часов утра!
Не могу выразить, дорогая, как это меня угнетает! Почти все, что он любит – фрукты, молоко и т.п.,– теперь вызывает отвращение, хотя ланч и обед он съедает с аппетитом; но к чаю и кофе не прикасается! При этом у него, к счастью, нет никаких болей; доктора говорят, что ему необходим только покой и, конечно, сон; но эта проклятая слабость – вот что мне не нравится! Но, Бог даст, с переменой места, климата и образа жизни это его недомогание пройдет, как прошло зимой 52.
11 (23) сентября. Спала
Почему ты так сурово смотрела на меня на балах в 1889 году – не могу забыть, какое впечатление производила на меня загадочная «бездна» твоих глаз! Помню, что никак не мог понять, что означает твой пристальный взгляд? Радость, отчаяние, удивление, робость захлестывали меня, но этот взгляд пронизывал, снова и снова жег, внушая надежду и страх, радость и печаль! Ты была тогда очаровательницей, моя душенька. Состояние, в котором я нахожусь, – что-то вроде желе!
Дневник цесаревича Николая Александровича
15 сентября. Спала
Целый день во мне происходила борьба между чувством долга – остаться при дорогих родителях и поехать с ними в Крым – и страшным желанием полететь в Вольфcгартен[382] к милой Аликс! Первое чувство восторжествовало, и высказав его Мамá, я сразу успокоился! Лейден[383] нашел у Папá воспаление почек в том состоянии, в кот[ором] их увидел Захарьин[384], но кроме того и нервное расстройство – переутомление от громадной и неустанной умственной работы. Слава Богу, что Папá подчинился всем его требованиям и намерен слушаться его советов! Пришлось изменить свои планы и написать обо всем Аликс!
Письмо цесаревича Николая Александровича принцессе Алисе Гессенской
27 сентября (9 октября). Ливадия
Моя родная, драгоценная душенька, <…> Состояние отца не лучше; если ночь проводит хорошо, то чувствует себя гораздо веселее и бодрее, но если не спит, то на следующий день он совсем другой человек. Конечно, такие перемены не могут произойти быстро, но я так надеюсь, что тепло и укрепляющий морской воздух хоть сколько-нибудь помогут дорогому Папá.
Дневник цесаревича Николая Александровича
5 октября. Ливадия
Папá и Мамá позволили мне выписать мою дорогую Аликс из Дармштадта сюда – ее привезут Элла и д. Сергей! Я несказанно был тронут их любовью и желанием увидеть ее! Какое счастье снова так неожиданно встретиться – грустно только, что при таких обстоятельствах.
10 октября
В 9 ½ отправился с д. Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя из Симферополя подъехала моя ненаглядная Аликс с Эллой. <…> После завтрака сел с Аликс в коляску, и вдвоем поехали в Ливадию. Боже мой! Какая радость встретиться с ней на родине и иметь близко от себя – половина забот и скорби как будто спала с плеч. <…> Мною овладело страшное волнение, когда мы вошли к дорогим Родителям. Папá был слабее сегодня, и приезд Аликс, кроме свидания с о. Иоанном[385], утомили его!
12 октября
Пил кофе у милой Аликс. Не могу прийти в себя от радости видеть ее среди нас – ее присутствие дает мне столько бодрости и спокойствия! <…> До обеда сидел у своей ненаглядной невесты, которую люблю все больше и глубже! Что за счастье иметь такое сокровище как жену!
15 октября
[Вставка – запись рукой принцессы Алисы Гессенской]
Милое дитя, молю Бога, чтобы он утешил тебя. Не грусти. Он поможет тебе в трудную минуту. Твое Солнышко молится за тебя и за любимого больного.
Дорогой мальчик! Люблю тебя так нежно и глубоко. Будь твердым и вели докторам, Лейдену или другому – Г[иршу][386], приходить к тебе каждый день и только тебе одному сообщать, как они его находят, и докладывать во всех подробностях, что они находят нужным делать с ним, чтобы обо всем ты всегда узнавал первым. Тогда ты и его [отца] сможешь помочь убедить делать то, что нужно. И если доктор посчитает необходимым предпринять нечто или ему что-нибудь потребуется, вели ему сразу идти прямо к тебе. Не позволяй другим оказываться первыми
