Николай II. Бремя самодержца. Документы, письма, дневники, фотографии Государственного архива Российской Федерации - Коллектив авторов
20 апреля (2 мая), «эта грустная среда». Кобург
Моя милая, дорогая, любимая Аликс!
О! Ужасно прощаться вот так, когда на тебя глазеют со всех сторон. Я никогда не забуду твое милое, грустное и все же улыбающееся ангельское личико в окне, когда поезд тронулся! Тяжело было сознавать, что ты должна провести 9 часов в этом маленьком купе почти одна, и особенно меня мучила мысль, что я ничего больше не могу для тебя сделать! Как тягостно было возвращаться домой, и когда я вошел в свою комнату, где ты была еще несколько минут назад, то не смог удержаться от слез. Но потом, о! что за восхитительный сюрприз – на моем столе в спальне лежала записка от тебя, моя дорогая девочка. Спасибо и еще раз спасибо за те утешительные и успокаивающие слова, которые ты написала. <…> Все эти дни я был так переполнен радостью и счастьем оттого, что я рядом с моей милой, что не смог сказать тебе и сотой доли того, что во мне накопилось. Я чувствую очень глубоко, но не умею об этом сказать; это глупо и скучно, но это так. Надеюсь, эта стеснительность или что-то иное пройдет, и, когда мы снова встретимся, мы будем гораздо лучше понимать друг друга, чем вначале.
О! С каким нетерпением я жду той минуты, когда опять смогу прижаться губами к твоему милому нежному личику! Аликс, милая моя, ты даже не знаешь, как ты изменила меня, протянув мне нежную руку и заставив подняться до тебя – символа подлинной чистой любви и веры! Нет! Не думай, что это пустые слова, они идут из самых глубин моих чувств восхищения, доверия и любви, которые ты мне внушила. Я должен снова повторить те же слова, какие сказал тебе, моя драгоценная маленькая девочка, в день нашей помолвки, что вся моя жизнь принадлежит тебе и что я никогда не смогу отблагодарить тебя, дорогая, за все, что ты для меня сделала, делаешь и будешь делать! Да сохранит и защитит тебя Бог на трудном начале твоего пути! Мои молитвы, благословения и мысли всегда с моей маленькой душкой!
Портрет английской королевы Виктории. [1895]
Фотографы королевского двора Великобритании
W. and D. Downey
На фотографии автограф королевы: Victoria R[egina] I[mperatrix]. Cimaiz. 14 Avril 1895.
Письмо королевы Великобритании Виктории цесаревичу Николаю Александровичу
22 апреля (4 мая). Виндзор
Дорогой Ники!
Мы с удовольствием ожидаем ее[364] приезда в пятницу, и я буду присматривать за ней и прослежу, чтобы она отдохнула, не волновалась и делала все, чтобы поправиться, ведь в последнее время она была довольно слаба. Пока она здесь без тебя, думаю, она должна как можно меньше выезжать, чтобы на нее не глазели из любопытства, что в ее нынешнем положении твоей невесты и неприятно, и неуместно.
У нее нет родителей, и я считаю, что только я несу за нее ответственность. После смерти ее горячо любимой матушки[365] все ее сестры видели во мне вторую мать, но был еще жив их дорогой отец[366]. Теперь бедная милая Алики – сирота, и у нее нет никого, кроме меня. Надеюсь, ты будешь во всем откровенен со мной.
Письмо принцессы Алисы Гессенской цесаревичу Николаю Александровичу
22 апреля (4 мая). Виндзор
Мой драгоценный, дорогой Ники,
Твое письмо ужасно обрадовало меня. Я тоже стесняюсь высказывать свои чувства. Я столько хотела тебе сказать и спросить, и о стольком поговорить, но стеснялась. Мы победим эту слабость, верно? О, я все время безумно хочу тебя, любимый мой, ты весь мой, ты мой собственный. О, дорогой, о, дорогой…
<…> Я думала о том времени, когда ты приехал. Никогда не забуду этих первых дней и каким чудовищем я была, прости меня, любовь моя. О, если бы ты только знал, как я обожаю тебя, с годами моя привязанность к тебе делается все сильнее и глубже; хочу только стать более достойной твоей любви и нежности. Ты слишком хорош для меня. Но я должна остановиться, иначе это письмо не попадет вовремя на почту.
Благослови тебя Бог, моя истинная любовь. Много раз нежно целую. Всегда глубоко преданная маленькая девочка Аликс.
Твоя невеста – как странно это звучит. Милый, я не могу перестать думать о тебе.
Письмо цесаревича Николая Александровича принцессе Алисе Гессенской
23 апреля (5 мая). Гатчина
Мы прибыли вчера в 4.20 дня; вообрази, дорогие Папá и Мамá приехали на станцию и выглядели такими счастливыми. Конечно, я передал им все, что ты хотела, они сейчас же согласились и сказали, что ты не должна abschwören[367] от старой веры и что будет как с Эллой[368]. Ты даже не представляешь, моя дорогая, как я обрадовался, что они поняли твои доводы и сразу согласились; меня особенно радует, что я первым могу утешить тебя этим.
Письма принцессы Алисы Гессенской цесаревичу Николаю Александровичу
24 апреля (6 мая). Виндзор
Забыла вчера сказать, что, по мнению глупого Джорджи[369], я должна заставить тебя носить высокие каблуки, а сама ходить на низких. Он говорит, что Мэй[370] не хочет менять свои, а он стал носить гораздо более высокие. Сперва было неудобно, а теперь он привык. Представляю твое лицо, когда ты это читаешь, – действительно, какое-то безумие! Как будто рост имеет какое-нибудь значение, и потом мужчина на высоких каблуках выглядит слишком нелепо, я уверена, что ты никогда не будешь этого делать.
26 апреля (8 мая)
Дорогой, я уверена, что эти пять лет были благом для нас обоих, знаю только, что они заставили меня гораздо больше, чем прежде, думать о Боге. Ведь страдания всегда приближают нас к Богу, и, когда думаешь о том, что вынес ради нас Иисус Христос, какими незначительными и мелкими кажутся наши печали – а мы все равно раздражаемся и ворчим и не так терпеливы, как Он.
О, любовь моя, я хочу, чтобы ты был со мной, помог мне и научил меня быть лучше – я и наполовину тебя не стою, мне столько еще надо узнать. Вот поэтому-то я и говорю: не следует нам еще жениться, пусть эта разлука и тяжела. Лучше не торопиться. Подумай хотя бы о вопросе религии, ведь нельзя ожидать, что я сразу же все пойму и приму – а знать что-либо наполовину нехорошо,
