Рерих. Таинственная Россия в творчестве великого художника - Анна Марианис
«Знамя Мира». 1931 г.
Елена Ивановна в письмах единомышленникам также писала: «Неужели же есть такие люди, которые, мня себя образованными и даже духовными, не понимают самого основного и главного значения Пакта и Знамени Мира? Не понимают, что значение Знамени Мира прежде всего в том, что путем охраны человеческого творчества в сознании масс и подрастающего поколения закладывается уважение именно к духовным ценностям, которыми живо человечество»[191].
Борьба за принятие закона стала одним из главных направлений общественной деятельности Н. К. Рериха в течение всех последующих лет. Активнейшее участие в этой работе принимали его супруга и сыновья.
Лишь мощная общественная поддержка могла заставить политические элиты ведущих стран мира обратить внимание на Пакт и реализовать его в жизни. Рерих активно пропагандировал идею принятия такого закона всеми доступными средствами; давал интервью прессе, выступал с лекциями в различных обществах, обсуждал эту проблему с выдающимися общественными деятелями разных стран. Представители культуры сразу же оценили актуальность и гуманистическую ценность закона по охране культурных ценностей и поддержали его. За принятие Пакта высказались Р. Тагор, Р. Роллан, Б. Шоу, А. Эйнштейн, Г. Уэллс, Т. Манн и многие другие.
«Мадонна Защитница» («Святая Покровительница»). 1933 г.
В разных странах принятие такого закона поддерживали и пропагандировали члены тех культурных обществ и организаций, в которых Н. К. Рерих состоял почетным председателем. Их, как отмечал П. Ф. Беликов, было более десятка. Активную работу вели и рериховские общества Америки и Европы. Для продвижения Пакта Культуры были созданы специальные комитеты в Нью-Йорке (1929 г.), Париже (1930 г.), Брюгге (1930 г.).
В 1931 году был сформирован Международный Союз в его поддержку. Три года подряд проводились конференции, посвященные закону. Первые две, в 1931 и 1932 годах, были организованы в Брюгге, а третья состоялась в Вашингтоне в 1933 году.
Усилия художника по защите мирового культурного наследия были высоко оценены всеми людьми доброй воли. В 1929 году соавтор Пакта, Г. Г. Шклявер, выступил с инициативой выдвинуть кандидатуру Рериха на присуждение Нобелевской премии. Департамент Международного права Парижского Университета и Нобелевский комитет, в который традиционно входят представители университетов разных стран, поддержали эту инициативу. Сам художник, видимо, не очень верил в успех этой идеи. Он прекрасно понимал, что идея Пакта Культуры и общественного движения Знамени Мира в эпоху почти всеобщей милитаризации устраивает далеко не всех, и что определенные политические силы будут противодействовать продвижению этого закона, а следовательно, и присуждению Нобелевской премии его инициатору.
Н. К. Рерих. 1934 г.
В очерке «Препятствующие» живописец отмечал: «Из Парижа пишут: „У нас был Раймонд Вейсс, директор юридического департамента Института Кооперации, который полностью подтвердил сведения о германском давлении на второстепенные государства в целях заставить их отклонить Пакт“. Чудовищно слышать, что могут находиться препятствующие в деле охранения творений гения человеческого. Помним, что во время последней международной конференции Пакта среди тридцати шести стран, единогласно поддержавших Пакт, не прозвучали голоса представителей Германии и Англии. С тех пор произошли в мире многие события, к сожалению, вполне подтвердившие неотложную насущность Пакта. Мы удивлялись, слыша, что некоторые голоса не прозвучали при обсуждении этого, казалось бы, близкого всему человечеству предмета. Если даже некоторые люди по каким-то своеобразным соображениям не желали присоединяться к единодушному решению, то ведь непозволительно даже не участвовать в обсуждении. Правда, нам приходилось слышать, что главным препятствием для некоторых государств было, что идея Пакта исходила от русского.
Мы достаточно знаем, как для некоторых людей, по какому-то непонятному атавизму, все русское является неприемлемым.
Не сказать ли примеры? Также мы слышали от некоего компетентного лица, что дуче[192] охотно занялся бы Пактом, если бы идея была предоставлена ему, чтобы исходить исключительно от него»[193].
Биографы отмечали, что «подозрительный интерес к Пакту проявил далеко не один Муссолини. Католический Мальтийский орден приглашал Николая Константиновича в Рим для переговоров. С провокационными целями распространялись слухи о связи Рериха с сионистской организацией и о специальных заданиях, которые якобы он выполнял в Палестине. Все это говорит о том, что на мировой политической арене значение Пакта котировалось достаточно высоко и Рериху стоило немалых усилий уберечь свое детище»[194].
И все же, вопреки ожиданиям самого художника, основной удар ему нанесли не открытые враги, а предатели из числа американских сотрудников — Эстер Лихтман и супруги Хорш. Это произошло в 1935 году, в самый разгар успеха, связанного с продвижением Пакта Культуры…
Глава 12
Маньчжурская экспедиция
И снова Восток
Борьба художника и его семьи за принятие Пакта Культуры была тесно связана с еще более обширным и значительным планом, разработанным духовными Учителями Белого Братства. Целью его было создание союза антимилитаристских сил, способных препятствовать замыслам стран-агрессоров, впоследствии составивших гитлеровскую коалицию. Как ни удивительно, но все предпосылки для этого в 1930-е годы сложились.
В то время уже многие понимали, что Н. К. Рерих — не только великий живописец и общественный деятель, но и мыслитель, посвященный в самые сокровенные духовные традиции Востока.
Это вызывало у людей, интересующихся вопросами духовной самореализации, большой интерес к творчеству и личности русского художника. Сильные мира сего не были исключением. С 1929 года творчеством Рериха стал живо интересоваться Генри Уоллес, руководитель департамента сельского хозяйства (иными словами, министр сельского хозяйства США). Он с юности увлекался эзотерической философией Востока, изучал теософию. В 1930-е годы стал активно переписываться с Рерихом и не раз посещал его музей в Нью-Йорке, где общался с сотрудниками, в том числе с Луисом Хоршем. Произведения Николая Константиновича — и живописные, и литературные — всерьез интересовали Уоллеса, и министр считал
