Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин
Только одно обстоятельство помогло взять себя в руки: новорожденному мальчику, задержавшему отъезд из имения, требовался особый уход. Слабый, недоношенный младенец стал центром внимания, смыслом продолжающейся жизни. Все заботы о малыше Сергей взял на себя, и нежные отцовские чувства вдруг раскрылись в его душе, не знавшей ранее этого счастья. Самые важные процедуры он не доверял никому. Когда врачи прописали мальчику теплые бульонные ванны, Великий князь сам купал в них племянника, предварительно измерив температуру жидкости.
29 октября младенца крестили и нарекли именем Дмитрий. Восприемницей стала, конечно, тетя Элла. Решено, что в ближайшее время малыш и его сестра будут жить в семье Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны – так лучше для всех. В московском доме генерал-губернатора срочно приготовили детские комнаты: для Марии – на втором этаже, для Дмитрия – на четвертом. Трогательные создания принесли с собой новые, незнакомые, но такие приятные хлопоты.
Однако беда, как известно, не приходит одна. Через шесть месяцев после кончины Аликс в Москве получили известие о тяжелом состоянии Людвига Гессенского. Он перенес инсульт, и Елизавета с мужем немедленно отправились в Дармштадт, где едва успели проститься с умирающим герцогом. Какое-то время казалось, что больному лучше, он узнал дочь и зятя, приподнялся, протянув руку, хотя и не мог говорить. Но через три дня его состояние резко ухудшилось, и 1 марта в третьем часу ночи отец Елизаветы Федоровны тихо скончался.
Теперь она осталась круглой сиротой. Навсегда ушли в прошлое былые годы семейного благополучия, родительского тепла, прежних радостей и печалей. Отчий дом лишился хозяина, а брат и младшие сестры потеряли главную опору. Элла же простилась не только с отцом, она окончательно расставалась с тем прежним миром, где росла и воспитывалась, где получила первые представления об окружающей жизни, где всегда ощущала любовь и где предавалась мечтам. Этот мир исчез в тот же календарный день, что ровно одиннадцать лет назад сделал сиротой и Сергея, и, возможно, столь знаковое совпадение в очередной раз говорило о тесной связи их судеб, о взаимном предназначении. Но в те дни Елизавета больше размышляла о том, что отец так и не понял ее духовного выбора, не благословив переход в православие. Горько и печально…
Великого герцога похоронили в парке Розенхёэ, рядом с женой Алисой. Сергей Александрович сразу после этого уехал в Москву, где было много дел, а Елизавета Федоровна еще на несколько дней осталась, чтобы полностью прийти в себя, а также успокоить всех близких, и особенно сестру Алики, которую теперь чаще называли Аликс. «Бедняжечка Аликс, – писала Великая княгиня императрице Марии, – совсем убита горем, и я не уезжаю в основном из-за нее, а то она останется совсем одна… Все вели себя спокойно и мужественно, но сердце разрывается от их отчаяния. Ты знаешь, как мы все любили папа, что это было за прекрасное, благородное, любящее сердце».
Подольше остаться и поговорить с младшей сестрой заставляла еще одна причина, о которой Елизавета ни словом не обмолвилась. Это была их личная тайна, известная только четверым посвященным. Тайна важная и судьбоносная.
* * *
Подведомственный край встретил Сергея Александровича не только почестями. На плечи нового руководителя сразу легла большая проблема – неурожай в Центральной России обернулся голодом, и в Москве уже летом 1891 года начались хлебные спекуляции. Немедленно предприняв шаги по их пресечению, Великий князь продолжил контролировать ситуацию, а осенью, когда положение ухудшилось, создал Комитет по сбору пожертвований в пользу пострадавших от неурожая. Его адъютанты отправились в охваченные голодом районы, чтобы проследить за распределением благотворительных средств, а председательство в Комитете взяла на себя Елизавета Федоровна, еще раньше включившаяся в столь важное дело.
Заседания организации проходили еженедельно. Средства в основном поступали от частных лиц, а дополнительным источником стали благотворительные концерты, выставки и базары. Комитет занимался закупкой, доставкой и распределением продовольствия, заготовкой сена и дров, отправкой одежды и обуви, организацией бесплатных столовых, помощью матерям с грудными детьми. Великая княгиня учредила за счет личных средств еще и Дамский комитет со складом для сбора пожертвований, куда помимо денег, вещей и продуктов принимались пошивочные материалы, используемые в специальной мастерской.
В декабре 1891 года Дамский комитет устроил благотворительный базар, разместившийся в фойе Императорского Большого театра. Ничего подобного Москва раньше не видела. Публику встречал оркестр лейб-гвардии Преображенского полка, и во всех залах, один из которых превратился в зимний сад, на столах и горках были выставлены для продажи всевозможные красивые предметы – от рукоделий женских монастырей до китайского фарфора и картин известных художников. Великий князь проводил на базаре многие часы, а Елизавета Федоровна, как главная устроительница, трудилась на нем ежедневно от открытия до закрытия. «На стол жены сыпались целые капиталы, – сообщал Сергей Александрович младшему брату, – но купцы умоляли, чтобы жена сама им передавала бы вещи, ими купленные». За пять дней мероприятие посетило тринадцать тысяч человек, а денежный сбор составил колоссальную сумму в 90 тысяч рублей.
К сентябрю следующего года Комитет собрал в общей сложности более миллиона рублей. Это было огромным достижением, а главный результат работы, реальная помощь людям во время бедствия, являлся просто неоценимым. Для Великой же княгини вся проведенная работа стала первым масштабным благотворительным делом. Во многом самостоятельным и очень ответственным. Справившись с трудной задачей, она уже никогда не свернет с пути благодеяний. С главного пути ее жизни.
5. «Невыразимо хороша»
Французский художник Франсуа Фламенг изрядно потешил всех обитателей усадьбы. Вот уже несколько дней он жил в Ильинском и никак не мог понять, почему столь важная персона – брат императора и руководитель огромной территории – обитает в таком скромном имении. Даже один из его адъютантов, то есть простой подчиненный, князь Феликс Юсупов, живущий в соседнем Архангельском, окружен почти версальской роскошью – дивный парк, дворец, наполненный шедеврами искусства, домашний театр.
Фламенг приехал по приглашению Великого князя Сергея Александровича, чтобы написать портрет его жены. Решили, что изображение будет выполнено в стиле ампир, которому художник мог так удачно подражать, и Елизавета Федоровна предстанет в соответствующем бальном платье, которое ей очень нравилось. Пять месяцев назад она танцевала в этом стилизованном под наполеоновскую эпоху наряде на
