Демидовы - Николай Демидов
Двадцать пять тысяч рублей, ежегодно выдаваемых заводским работникам на протяжении девяти лет, составили один из крупнейших благотворительных вкладов Николая Демидова. Некоторые читатели могут сказать, что благотворительностью здесь и не пахло – имелся сугубый расчет. Но давайте признаем, положа руку на сердце, что стимулировать работников можно было и гораздо меньшими средствами – это первое. И второе – были на заводах Николая Никитича различные стимулирующие выплаты и помимо этого, «именинного» пожертвования.
На Урале жило много старообрядцев, бежавших из центральных районов страны во второй половине XVII века. Демидовы не делали различий между ними и православными. Многие из заводских управленцев происходили из ревнителей старой веры. Получив однажды донос на заводского комиссара Петра Семеновича Соловьева, Николай Никитич написал в ответ: «Нам совершенно безразлично, двумя перстами крестится Петр Соловьёв иль тремя, а важно, штоб он оными перстами наши деньги не загребал в свой карман».
Давайте посмотрим, чем к концу жизни владел самый богатый из Демидовых. Девять заводов Нижнетагильского округа с приписанными к ним 10 681 душами крепостных[56], тринадцать заводских деревень в Верхотурском уезде Пермской губернии, вотчины в восьми губерниях, две «экономии» в Новороссии, близ Одессы, четырнадцать домов в разных городах империи плюс флорентийская вилла-дворец и имение Лимони близ Ливорно, пять мореходных судов («один двухмачтовый бриг, изготовленный в Ливорно, и четыре выстроенных при Таганрогском порту»), а также около полутора миллионов рублей, данных взаймы разным особам (долгов сыновьям Николай Никитич не оставил). Общее количество крепостных Николая Демидова составляло около двадцати шести с половиной тысяч душ.
Николай Никитич Демидов скончался на своей флорентийской вилле 22 апреля 1828 года на пятьдесят пятом году жизни. Похоронили его в родовой усыпальнице Входо-Иерусалимской церкви при Тагильском заводе, согласно воле, высказанной еще в 1812 году. «Не было и года, чтобы Николай Никитич не заводил разговоров о фамильном склепе в Нижне-Тагильске, не настаивал на переносе туда праха предков своих из усадьбы в Петровском и детей из Троицкой лавры, – писал князь Владимир Петрович Мещерский, один из первых демидовских биографов. – Елизавета же Александровна, без ума влюбленная в Париж, всегда желала быть погребенной на Пер-Лашез и просила родственников после ее смерти перезахоронить ее детей Александру и Николя рядом с ней… Все эти странные разговоры о смерти и похоронах не раз заканчивались ссорами между супругами. В конце концов всё закончилось так, как хотел каждый из них: Елизавету Александровну в 1818‐м похоронили на Шаронском холме кладбища Пер-Лашез, а тело Николая Никитича десять лет спустя упокоилось под алтарем церкви в Нижне-Тагильске». В сентябре 1862 года останки Николая Никитича Демидова были перенесены в новый фамильный склеп, находившийся в выстроенной его сыновьями церкви Святых угодников Николая, Павла и Анатолия (она же – Выйско-Николаевская церковь). Впоследствии в этой усыпальнице были похоронены еще три представителя демидовского клана. До наших дней нижнетагильский склеп не сохранился – он был разорен в советское время, и вроде как останки Николая Никитича были зарыты в безымянной могиле на одном из местных кладбищ.
Имущество Николая Никитича унаследовали его сыновья – тридцатилетний Павел и пятнадцатилетний Анатолий. Согласно завещанию, составленному в 1824 году, Павел и муж его тетки Марии Никитичны Дмитрий Николаевич Дурново назначались опекунами Анатолия. Когда тому исполнился двадцать один год, братья подали императору Николаю Первому прошение о разделе между ними наследства. 11 октября 1834 года был составлен раздельный акт, по которому Нижнетагильские заводы вместе с домами в разных городах, за исключением Петербурга, оставались в совместном владении, так же как и новороссийские экономии и пять судов. Иначе говоря, не было разделено то, что нельзя было разделять или же невозможно было разделить поровну. Взять хотя бы дома, разбросанные по городам империи. В четырех из них находились заводские конторы, а прочие удобнее было сдавать в аренду и делить прибыль поровну. То же самое можно сказать и о судах… Флорентийскую виллу с тремястами тысячами франков на завершение ее обустройства и имение Лимони Николай Никитич подарил Анатолию, и Павел этого не оспаривал. Короче говоря, раздел наследства прошел достойным образом.
ПОСТСКРИПТУМ. Согласно широко известной (и совершенно не соответствующей действительности) легенде, земля для строительства флорентийской виллы была куплена Николаем Демидовым у аббатства Сан-Донато, в котором он оказался случайно во время катания по окрестностям Флоренции. Ночевка в монастыре подействовала на измученного давней бессонницей Николая Никитича настолько благотворно, что он решил поселиться в этом благословенном месте и сумел уговорить настоятеля продать ему часть монастырской земли. Для монахов русский богач оказался не самым лучшим соседом – роскошь его виллы и устраиваемые там шумные приемы отвлекали от размышлений о Боге и вводили в соблазн. Пытаясь избавиться от Демидова, монахи начали вредить окружавшим виллу растениям – ночами сыпали и лили отраву. Демидов, в свою очередь, попытался выкупить весь монастырь целиком, но получил отказ. Тогда он выстроил на своей земле, вплотную к монастырским постройкам, высоченную каменную стену, которая полностью перекрыла монахам солнечный свет. Оказавшись в безвыходном положении, монахи согласились на продажу своей обители, вместе с которой Николай Демидов получил титул князя Сан-Донато. На самом деле никакой стены Николай Никитич не строил, землю для строительства виллы он купил заброшенную, а титул князя Сан-Донато получил его сын Анатолий при обстоятельствах, о которых будет рассказано в одиннадцатой главе. Что же касается демидовской виллы, то до наших дней сохранилась лишь часть ее левого крыла.
Глава IX
Павел Григорьевич Демидов
Скептики могут сказать, что от Павла Григорьевича Демидова, скончавшегося в Москве 1 июля 1821 года в возрасте восьмидесяти трех лет, не осталось нам ничего – ни надгробного памятника на его могиле в Спасо-Андрониковом монастыре, ни столпа-памятника в Ярославле, сооруженного в 1829 году на средства местного дворянства, ни здания Высших наук училища, ставшего впоследствии Демидовским юридическим лицеем, да и потомства Павел Григорьевич тоже не оставил… Оптимисты же скажут, что память важнее материальных свидетельств, вспомнят о том, что пущенный в 1931 году на переплавку Демидовский столп был восстановлен в 2005 году, а также и о том, что духовным преемником Демидовского лицея стал Ярославский государственный университет, носящий имя Павла Григорьевича. Томский государственный университет, кстати, тоже появился не без участия Павла Григорьевича, пожертвовавшего на его строительство сто шестьдесят тысяч рублей, – изначально благотворитель дал сто тысяч на основание университета в Тобольске, но там университет не основали, и выросший капитал достался учебному заведению в Томске. Да и Московский университет не был обойден щедростью – Павел Григорьевич пожертвовал ему свой мюнцкабинет (нумизматическую
