Демидовы - Николай Демидов
Вскоре после рождения Анатолия супруги окончательно расстались. Младший сын остался с матерью, а старший – с отцом. В 1818 году, после смерти Елизаветы Александровны, которая скончалась в своем любимом Париже, Анатолий переехал во Флоренцию, где с 1815 года жил Николай Никитич, уехавший из России «по чрезвычайно расстроенному здоровью». Принято считать, что Николай Демидов состоял в должности российского посланника при Тосканском дворе, но с этим согласны не все историки. Так или иначе, следует признать, что должность эта была скорее синекурой[53], нежели дипломатической службой, поскольку отношения между российским и тосканским дворами носили сугубо формальный характер.
О том, какие причины на самом деле сподвигли Николая Демидова на эмиграцию, мы можем только догадываться, но в данном случае не так важны причины, как следствия. В 1820 году Николай Никитич приобрел участок в сорок два гектара в Полеросе близ Флоренции, где к концу 1822 года была выстроена роскошная «Вилла Демидофф», окончательное обустройство которой выпало на долю Анатолия Николаевича. На территории этой виллы, затмевавшей иные дворцы, были устроены несколько парков с прудами и огромный сад, в котором росло более пяти тысяч тутовых деревьев, обеспечивавших сырьем находившуюся здесь же шелковую фабрику. А в 1834 году, уже после смерти Николая Никитича, по усадьбе начал ходить… паровоз, и принято считать, что это был тот самый паровоз, который годом ранее создали на Выйском заводе демидовские крепостные Ефим Алексеевич и Мирон Ефимович Черепановы.
Устроив свой быт, Николай Никитич начал заботиться о благе общества. Он построил и обеспечил капиталом приют для престарелых и сирот, а также бесплатную начальную школу для мальчиков из бедных семей. Кроме того, Демидовым была основана благотворительная аптека, по сути – больница для бедняков. Флорентийцы отблагодарили Николая Никитича памятником, стоявшим на площади, названной в его честь. Правда, в наши дни можно увидеть другой памятник, который стоит на другой площади, тоже носящей имя Николая Демидова. Этот памятник, работы известного скульптора Лоренцо Бартолини, в 1871 году установили сыновья Николая Никитича Анатолий и Павел. Второй памятник во многом похож на первый – Николай Никитич изображен в виде древнеримского сенатора, обнимающего больного мальчика. В ногах Демидова расположена женская фигура с лавровым венком, олицетворяющая признательность флорентийцев, а по углам постамента располагаются четыре скульптуры, символизирующие природу, милосердие, искусство и Сибирь. Надпись на памятнике гласит: «Для того, чтобы жители Сан Никколо[54] всегда имели перед собой живую память о командоре Николае Демидове, неутомимом и щедром благотворителе, его сын князь Анатолий городу Флоренции этот памятник даровал в 1870 году». Памятник Демидову можно считать квинтэссенцией благотворительности – дети благотворителя даруют памятник отцу тем, кого он облагодетельствовал.
Вот несколько примеров благотворительной деятельности Николая Никитича, ставшей у Демидовых чем-то вроде семейного хобби. Во время пожара 1812 года, в числе прочего, сгорела естественно-научная коллекция, пожалованная Московскому университету Павлом Григорьевичем Демидовым, дядей Николая Никитича. Считая своим долгом следовать примеру старших, Николай Демидов взамен передал университету собственную богатую коллекцию, включавшую более тысячи двухсот минералов, двести пятьдесят чучел животных и около полутора тысяч экзотических раковин моллюсков. Всего же в коллекции было около шести тысяч экспонатов, и оценивалась она в пятьдесят тысяч рублей. За этим актом последовало строительство четырех чугунных мостов в Петербурге, а в 1824 году Николай Никитич дал пятьдесят тысяч рублей в помощь беднякам, пострадавшим при кошмарном наводнении в Северной столице, увековеченном Пушкиным в «Медном всаднике»:
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова,
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась. Пред нею
Всё побежало, всё вокруг
Вдруг опустело – воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополь как тритон,
По пояс в воду погружен.
Всего Комитетом о пособии разоренным наводнением Санкт-Петербурга было собрано около четырех миллионов рублей, и вклад тайного советника Демидова составил одну восьмидесятую долю от собранного. В следующем году Николай Никитич отдает свою московскую усадьбу на Яузе под Дом трудолюбия[55] вместе с капиталом в сто тысяч рублей. За это пожертвование Николай Первый наградил Демидова орденом Святого Владимира второй степени и табакеркой с портретом императрицы Александры Федоровны.
Иногда щедрую благотворительность Демидовых пытаются выставить вынужденной – мол, императоры ожидали от богатейших заводчиков «отдачи», и тем приходилось делиться. Да, разумеется, в определенные моменты власть может рассчитывать на помощь «столпов общества», а то и напрямую понуждать их к этому, как, например, сделал император Александр Первый в 1812 году, но благотворительность Демидовых выходила за подобные «принудительные» рамки как по частоте, так и по размерам вкладов. Это так, к слову.
Случались у нашего героя и промахи. Например, удачливый заводчик оказался неудачливым помещиком. В 1822 году Николай Демидов купил в Херсонской губернии восемнадцать тысяч десятин малонаселенной земли и переселил туда часть своих крепостных. Задумка была грандиозной – создать в Новороссии истинный сельскохозяйственный парадиз с образцовыми садами и элитными сельскохозяйственными животными. К сожалению, дело, что называется, не пошло – местные условия (климат и почвы) не оправдали надежд Николая Никитича, да и действовал он, надо признать, без той основательности, которую проявлял в заводском деле. По словам писателя и первого издателя журнала «Отечественные записки» Павла Петровича Свиньина, оставившего нам «Воспоминания о тайном советнике Николае Никитиче Демидове», «Демидов, обремененный недугами, во всех своих предприятиях имел, однако, пылкость юноши, а, может быть, и не надеясь достичь глубокой старости, торопился видеть плоды своих предположений, почему и в устройстве так называемых экономических своих заведений Херсонской губернии поступал с неимоверной поспешностью». В то же время Свиньин признает, что Николай Демидов «обладал качествами государственного человека и в особенности хозяина, он был дальновиден и предприимчив, бережлив и щедр, пылок и хладнокровен, строг и снисходителен, наконец, он одарен был в высшей степени умом порядка, с помощью которого во Флоренции он так искусно управлял кормилом обширных дел своих и сношений в Сибири, Петербурге и Одессе с Америкой, Англией и Францией». К слову будь сказано, Отечеству от демидовского вклада в освоение Новороссии вышла большая польза – пускай чаяния Николая Никитича и не сбылись, но в малонаселенных областях прибавилось людей, которые стали вести здесь хозяйство. Заселенные земли всяко лучше пустующих, разве не так?
Что же касается недугов, которыми был обременен Николай Никитич, то главным из них был
