Давид Ливингстон - Дневники исследователя Африки

4 октября. Старик мобиса, за которым послали, явился, но оказался настолько неосведомленным о нужной нам местности, что не знал названия главного города бабиса и названий рек. Я отказался от такого проводника. Он был бы нам только в тягость. А все то, что нужно знать о местах, по которым лежит наш путь, придется выяснить расспросами в деревнях, через которые будем проходить.

К нам пришла женщина, которая уверила Чу́му, что она его тетя. Он тут же хотел дать ей шесть футов коленкора и бусы и просил меня вычесть это из его жалованья. Я уговорил его удовольствоваться подарком в виде нескольких бус. Чу́ма дал ей свою ложку и другие ценные предметы, вполне убежденный, что она родственница, хотя она сперва спросила его, как зовут отца, какого он племени и т. д., а потом уж объявила себя теткой.

Эта история показывает полное отсутствие злопамятности у этих мальчиков, делающих подарки тем, кто продал их в рабство, если это действительно родственники. Те, кто попал в рабство в детстве, ничего не знают об этом зле и не верят в его дурные стороны. Чу́ма, например, думает сейчас, что его поймали и продали манганджа, а не свои – вайяу, хотя он стал рабом совсем иначе; он утверждает с полной уверенностью, что ни один вайяу никогда не продавал своих детей. Когда я напомнил ему, что Викатани был продан собственным отцом, он стал отрицать это, а когда я сказал, что отец другого мальчика, Чимвалы, продал и его, и мать, и сестру, он ответил: «Они из племени мачинга». Это другое племя, принадлежащее к вайяу. Из этого видно, что Чу́ма хотел оправдать своих соплеменников.

5 октября. Вождь явился рано – как всегда, с громадной корзиной пива. Мы были готовы к выходу. Я сказал, хотя ему это и было неприятно, что, очевидно, люди его очень мало считаются с властью вождя. Он заявил, что заставит их идти или пойдет сам и возьмет носильщиками своих жен.

Вождь просил меня задержаться на сегодня, обещал, что завтра он с женами пойдет со мной, я-де ему друг, он не допустит, чтобы я терпел затруднения, и сделает все, что может. Кимсуса говорит, что нечего опасаться трудностей с наймом людей для переноски тяжестей. Вероятно, люди Хамбуири занимались грабежом, а потому и пострадали.

6 октября. Прошли около семи миль на север и прибыли в деревню, расположенную против перевала Тапири, на речке Годедза. Было очень жарко. Кимсуса ведет себя по-королевски: рослые жены вождя вышли нести грузы и заставили устыдиться его людей. Пришло также много юношей и взяли грузы, но ясно было, что они боятся пройти к перевалу. Одна жена несла пиво, другая – муку. Как только мы пришли на место, началось приготовление еды. Каша и жареная козлятина составили приличный обед. Освежающий напиток из муки, называемый току, содержит в себе все сахаристые вещества зерна. Вождь угостил меня току и, заметив, что напиток мне понравился, распорядился приготовить для меня вечером полный тыквенный сосуд. Кимсусе очень нравится показывать меня народу как своего друга. Будь я в состоянии пить его пиво помбе, я мог бы прибавить жирку и закрыть свои кости, но для этого нужно крепкое пищеварение. Многие вожди и их жены живут почти исключительно на этом пиве. Чтобы понизить кислотность, вызываемую его потреблением, необходимо есть немного мяса. Все они поэтому тщательно берегут мясо, хотя бы оно и сильно пахло: от полного разложения мясо предохраняют, высушивая его на платформе над костром.

7 октября. В деревне слышен кашель больных коклюшем. Приходили посетители, и столь неприятные, что я был рад, когда мы двинулись дальше. Все это были вайяу, очень нахальные, требовавшие волшебных средств, обеспечивающих меткость стрельбы их ружья по дичи. В хижину они входили без приглашения, и их нельзя было выставить. Вероятно, арабы промышляют знахарскими средствами для повышения меткости: их вмазывают в надрезы повыше большого пальца или на предплечье. Манганджа полагаются на свои старые луки и стрелы, они гораздо вежливее аджава (другое имя вайяу).

Человек из племени манганджа, преподнесший нам раньше весь улов из своей сети, пришел и подарил мне четыре курицы; некоторым людям здесь просто доставляет радость проявлять доброе отношение к гостям. Когда мы подошли к началу подъема, ведущего к перевалу Тапири, стали громко раздаваться голоса людей Кимсусы против продолжения похода. Так как он успел уже достать нам людей, я счел за лучшее отпустить его.

За три с четвертью часа мы поднялись на высоту в 2200 футов над уровнем озера Ньяса. Первые встреченные нами люди были двое мужчин и мальчик, охотившиеся с собакой и корзиной-ловушкой. Ее ставят на тропке, по которой ходит какое-нибудь мелкое животное. Собака гонится за ним, и животное вбегает в корзину-ловушку, сделанную из расщепленного бамбука, острие которого направлено внутрь, препятствуя выходу животного; по этому же принципу изготовляются мышеловки. Мне показалось, что младший из этих людей имел в виду другую дичь и намеревался, если будет подходящий случай, всадить стрелу в вайяу, угнавшего его жену в рабство. Раньше чем мы достигли вершины подъема, молодой человек рассказал мне, что какой-то вайяу пришел в деревню по другую сторону долины от его деревни, затеял ссору с жителями, а потом забрал жену и ребенка одного бедняка в уплату за выдуманные обиды.

8 октября. В первой же горной деревне мы обнаружили, что жители, обитающие здесь, наверху, и живущие внизу, боятся друг друга. Кимсуса проводил нас до подошвы хребта; на прощание он предложил нам горшок пива и тыквенный сосуд току, которые мы приняли. Я уплатил его женам за то, что они несли наши вещи. Жены хорошо поработали, и, когда мы пришли в ту деревню, где ночевали, они пели и звонко хлопали в ладоши до часу ночи, пока я не посоветовал им идти спать. Люди, которых раздобыл для нас под конец Кимсуса, оказались очень усердными и нетребовательными. Вождь Мпалапалы Кава столь же гостеприимен, как и Кимсуса. Кроме того что нас накормили здесь ужином, нам перед выходом дали еще и завтрак; 8-го отдыхали вместо воскресенья, проведенного без отдыха. Вышли во вторник (9-го), но вскоре нас остановил Гомбва, деревня которого, Тамиала, расположена на другом хребте.

Гомбва, веселый, добродушный человек, сказал, что послал собрать всех своих людей, чтобы они посмотрели на меня; я должен теперь спать здесь, чтобы народ мог посмотреть на человека, подобного которому никогда здесь не бывало. Я собирался продолжать путь и объяснил Гомбве вкратце, с какой целью мы пошли через его владения; мы хотим подать совет его людям воздержаться от продажи своих в рабство, так как это приводит в конце концов к войнам и уничтожению населения. Гомбва хитер и сказал в ответ: «Вот ты и должен переночевать здесь, а мои люди придут и выслушают твои мирные речи». Я объяснил, что нанял носильщиков, которые будут ждать уплаты, хотя мы прошли лишь небольшую часть дневного перехода, но он возразил: «Что ж, они сейчас отправятся домой и вернутся завтра, будет считаться, что они работали один день». Я был вынужден остаться.