Петр Чайковский - Ада Григорьевна Айнбиндер
Празднование в Москве, намеченное на декабрь 1866 года, не состоялось. В письме брату Анатолию композитор сообщал:
«Я по-прежнему здоров и по возможности счастлив; со всеми живу в мире и согласии и ежечасно помышляю о приближающемся свидании с Петербургом. Увертюру для Дагмары совершенно окончил, но, кажется, приезд ее в Москву отложен до апреля, и, следовательно, я напрасно торопился»[216].
Исполнялась ли Увертюра Чайковского в Москве во время свадебных торжеств с 23 по 30 апреля – неизвестно, но премьера этого сочинения Чайковского состоялась тремя месяцами ранее, 29 января 1867 года, в программе концерта в зале Благородного собрания в пользу семейств, пострадавших во время критского восстания. Дирижировал Николай Рубинштейн. Новое произведение Чайковского имело успех у публики.
12 апреля 1867 года в газете «Голос» № 102 известный критик Ростислав (Ф. М. Толстой) писал о еще одном, несостоявшемся, исполнении Увертюры: «В первоначальном объявлении обещано было исполнение увертюры г. Чайковского. <…> Увертюру г. Чайковского, написанную на соединенные темы Русского и Датского национальных гимнов, не решились исполнить оттого, что даровитому молодому композитору вздумалось, неизвестно по какой причине, изложить наш Русский национальный гимн в минорном тоне, что совершенно переменяет характер известной мелодии»[217].
Чайковский, который достаточно критично относился к своим ранним опусам, считал Увертюру на датский гимн удачным сочинением, даже более эффектным, чем написанная спустя 14 лет другая Торжественная увертюра – «1812 год».
Изначально Увертюра была посвящена наследнику цесаревичу Александру. Спустя 26 лет Чайковский писал об этом: «“Датскую увертюру” когда-то посвятил наследнику и получил драгоценные запонки, которые тотчас продал за грош Дюбюку. Но это было так давно, что как и что не помню»[218].
Шиловские
В это же время Чайковский познакомился и начал бывать у Шиловских – представителей древнего дворянского рода, очень богатого. Но вся семья была артистической. Мать семейства, Мария Васильевна Бегичева (в первом браке Шиловская, урожденная Вердеревская) была певицей. В 16 лет она познакомилась с композитором Александром Сергеевичем Даргомыжским и стала одной из его любимых учениц. Также Мария Васильевна обучалась искусству bel canto у известного итальянского тенора Джованни Давида, директора Итальянской оперы в Петербурге и, по некоторым данным, училась в одной из европейских консерваторий. Она активно концертировала. Первым ее супругом стал Степан Степанович Шиловский – богатый помещик и домовладелец, их дома в Петербурге возле Аничкова моста и в Москве на Тверской улице, а также подмосковное имение Глебово стали настоящими культурными центрами, в которых устраивались чтения и постановки пьес, постоянно звучала музыка. В Глебове имелись хор и оркестр (капельмейстером служил Константин Николаевич Лядов), ставились оперные спектакли. Среди частых гостей Шиловских выделялись композиторы Даргомыжский, Милий Алексеевич Балакирев и Модест Петрович Мусоргский.
Сама Мария Васильевна была склонна к литературному и музыкальному сочинительству, ее опусы и музыкальные, и литературные исполнялись на публике. Особой популярностью пользовался романс «Зачем» на стихи Ивана Тургенева, который пела Полина Виардо.
После смерти мужа Мария Васильевна вновь вышла замуж, ее вторым супругом стал Владимир Петрович Бегичев – драматург и видный московский театральный деятель, инспектор репертуара Императорских московских театров. Также Бегичев входил в число сотрудников Московского отделения РМО. Модест Чайковский писал о Бегичеве и его жене: «В те годы начальником репертуара Московских Императорских театров был некто Владимир Петрович Бегичев, человек, пользовавшийся большой популярностью, во-первых, как некогда знаменитый красавец и герой романической хроники города; во-вторых, как “балующийся” искусством меценат-любитель из “благородных”, автор многих драматических произведений, кажется, в большинстве случаев заимствованных из иностранной литературы, и, в-третьих, как муж своей жены, Марьи Васильевны, рожденной Вердеревской, а по первому мужу – Шиловской. Она имела славу превосходной салонной певицы, восхищавшей в сороковых и пятидесятых годах московское и петербургское высшее общество; пользовалась она также репутацией одной из самых чарующих женщин и, подобно мужу, имела очень бурное прошлое, а также любовь к искусству, сблизившую ее со всем, что было выдающегося среди деятелей сценического и музыкального искусств»[219].
У Марии Васильевны от первого брака было двое сыновей – старший Константин Шиловский и младший Владимир, «оба унаследовали от матери и большие артистические способности, и страстную любовь к искусству, но, к несчастью, вместе с тем и дилетантизм или, вернее, барски-поверхностное отношение к делу, помешавшее выработаться в серьезных артистов. Хотя первый из них, перебывав по очереди и скульптором, и певцом, и композитором (он был автором знаменитого “Тигренка”), и еще не знаю чем, – скончался актером Малого театра в Москве, а у второго, Владимира, единственным делом жизни была музыкальная композиция – но ни тот, ни другой на избранных ими поприщах не оставили никакого следа»[220], – отмечал Модест Чайковский.
Петр Ильич стал бывать у Шиловских с августа 1866 года благодаря Константину Николаевичу Де-Лазари – драматическому и оперному артисту, известному под сценическим именем Константинов, с которым Чайковский познакомился в начале своей жизни в Москве. Де-Лазари подробно описал этот эпизод в своих воспоминаниях:
«В разговоре он (Чайковский. – А. А.) упомянул о том, что в Москве, когда он здесь жил зимой, его единственным утешением был Малый театр и главным образом Садовский. Услышав это, я стал уговаривать его поехать со мной к Бегичевым на дачу. Расписал ему, как там весело, какой это музыкальный дом, что Рубинштейн там свой человек, что сам Бегичев, как инспектор репертуара, может быть ему со временем очень полезен, что в семье есть очень талантливый мальчик, который, наверно, будет нуждаться в музыкальных уроках, и за него станут платить большие деньги. Ничто не действовало. Петр Ильич упрямо отказывался от нового знакомого.
– Петя, голубчик, – убеждаю я, – да ведь там чуть не каждый день бывает Пров Михайлович Садовский!
Это произвело магическое действие. Упрямец не устоял, и через полчаса мы мчались на лихаче к Бегичевым.
Когда мы подъехали к даче, то я оставил Петю одного, а сам побежал предупредить хозяев о госте, которого привез.
Имея замечательную способность увлекать других тем, чем я сам увлекаюсь, я сделал так, что навстречу Чайковскому вышел чуть не весь дом, с Марьей Васильевной во главе, и его не встретили, а буквально внесли на террасу дома»[221].
Каждый из представителей этой семьи в разное время сыграл определенную роль в жизни Чайковского.
