Из Курска в Рим. Воспоминания - Виктор Иванович Барятинский
Алупкинский дворец был в своем полном блеске. Старый князь Михаил Семенович принял меня как нельзя лучше и обворожил своею приветливостью и благосклонным обращением. Княгиня Елизавета Ксаверьевна тоже отличалась своими ласковыми манерами и умение принимать своих гостей. При ней жила постоянно графиня Шуазель, урожденная Голицына[362], одна из самых любезных и приятных дам, когда—либо мною виденных.
Мне отвели комнату во флигеле для гостей и пригласили остаться в Алупке, сколько мне будет угодно.
Дворец был полон и я был поражен, когда в первый раз позвали меня к обеду, множеством лиц, проживающих в нем. Обедали в большой зале, выходящей в сад, с двумя каминами, которые летом обращались в фонтаны.
Тогда я увидел князя Семена Михайловича с женою, которая имела при себе малолетнего сына, известного под названием Бульки[363].
В свите старого князя были князь Дмитрий Иванович Мирский, князь Александр Дондуков—Корсаков, Лорис—Меликов, все они были в то время еще обер—офицерами и адъютантами наместника. Гостили тогда в Алупке губернаторы Новороссийского края: Херсонский, Екатеринославский, Бессарабский, Таврический, градоначальник Одесский, разные владетельные с Кавказа князья, начальствующие с земель казаков лица, татарские мурзы, члены разных депутаций, в том числе и караимы.
За огромным столом сидело более ста или ста двадцати человек. Во время обеда гремела музыка военная. Наместник Кавказский был одновременно и генерал-губернатором всего Новороссийского края, т. е. заведовал всеми странами, лежащими от границ Придунайских княжеств до Каспийского моря и границ Персии и до губерний Подольской, Киевской, Харьковской, Астраханской.
Вечером все собирались на террасах дворца, перед большою аркою и над монументальною лестницею, ведущею в нижний сад, окаймленною несколькими рядами мраморных львов, с видами на безграничное море при журчании фонтанов.
На возвышенной среди Алупкинского сада скале была поставлена батарея с орудиями, которые палили в ответ на производимые с проходящих судов салюты флагу наместника. Небольшая эскадра военных судов стояла постоянно на якоре перед Алупкою и на них по вечерам пускали фейерверки и делались иллюминации.
Князь и княгиня обходили всех гостей и с ними разговаривали; тут были видны всевозможные мундиры и костюмы самые разнообразные представителей Крымского полуострова и кавказских народностей.
Погода была чудная и полный, во время моего пребывания, месяц разливал на всю эту картину фантастический волшебный свет.
Днем, после завтрака, бывало гуляние по саду и парку, и меня тоже приглашала к себе княгиня Мария Васильевна, которая жила в отдаленном доме с башнею, среди сада; у нее собирались обыкновенно адъютанты и другие лица свиты старого князя, и там в гостиной, устроенной в татарском вкусе с тахтами и персидскими коврами, сидели, курили, шумно разговаривали, и она оживляла всех своею неистощимой и увлекательной веселостью.
Однажды утром послали меня спросить, желал ли я ехать верхом после обеда с большою составлявшеюся кавалькадою, в которой должен был участвовать сам князь Михаил Семенович и княгиня. Я изъявил желание и мне привели в назначенный час татарскую лошадь.
Князь в сертуке и фуражке имени своего полка сел на своего, привезенного, кажется, с Кавказа коня, княгиня же — на карабахскую красивую лошадь; у нее было седло недамское, а просто вроде стула, боком надетого на спину лошади, покрытого богато вышитыми персидскими материями, а на ноги был пристегнут восточный разноцветный ковер.
Княгиня Мария Васильевна ехала почти всё время со старым князем, и я заметил, как он был с нею вежлив и внимателен, целуя ей руки по несколько раз во время прогулки, умея скрывать при этом настоящие свои к ней чувства; известно было всем, что брак с нею его единственного сына был ему весьма не по душе. Число принимавших в этой конной прогулке участие дам и мужчин было огромное.
Побыв в Алупке дня три или четыре, я возвратился в свой мирный уголок, где продолжил морские купания, потом отправился в Севастополь.
Там, вскоре после того я принял от Ивана Семеновича Унковского, недавно вернувшегося из заграничного плавания, 16—ти пушечный бриг «Эней»Рим
декабрь 1896 г.
<Кавказ и Крым>
<1852–1855>[364]
1852—м году, командуя в Севастополе 16—ти пушечным бригом «Эней», я по болезни испросил себе непродолжительный отпуск летом на Кавказские минеральные воды. Поехал я в своем дормёзе[365] сухим путем на Керчь (пароходного сообщения срочного по Черному морю тогда не было). Из Керчи я переправился на пароходе в Тамань, потом землею донских казаков на Ставрополь в Пятигорск. Там, с поступления Кавказа под управление князя Воронцова, было устроено более или менее удобное заведение минеральных вод, были выведены большие крытые галереи для пользующихся водами и было немало порядочных докторов. Оттуда меня вскоре отправили в Кисловодск, где находился знаменитый источник Нарзан. Местоположение Кисловодска весьма красивое, воздух чистый и живительный, и долина изобилует горными ручьями и прекрасною растительностью.
В Кисловодске я занял маленький домик и жил недели две.
В то время командовал левым флангом брат мой Александр[366], бывший тогда в чине генерал-лейтенанта (ему было 37 лет), и я не хотел оставить Кавказ, не посетив его. Главное его пребывание было в крепости Грозной, в Малой Чечне, и я отправился в землю линейных казаков по левому берегу Терека. Доехав до Николаевской станицы, я узнал, что брат находился в то время в Старом Юрте, укрепленном лагере, выстроенном на месте, известном горячими целебными ключами, и что он там лечился.
До этого места было очень недалеко, 20 или 30 верст; но мне объявили, что туда ехать нельзя
