Аль Капоне. 25 законов короля чикагской мафии - Юрий Михайлович Шаронов
Кроме того, уже при жизни Аль Капоне, с 1929 по 1931 год, появилось от пяти до семи книг, претендующих на изложение «настоящей правды» о «хозяине Чикаго». По утверждениям исследователей, именно журналисты изобрели тот образ, который мы все сейчас знаем. Но это верно лишь отчасти: точнее будет сказать, что Капоне, во многом опередив время, с разной степенью успешности манипулировал общественным мнением о себе. Конструировал собственный миф.
Альфонсо читал все книги о собственной персоне, как только те выходили в свет. В конце концов он решил привлечь лояльного репортера, чтобы создать такую биографию, которая осветила бы его жизнь так, как ему это было нужно. Этим журналистом оказался Говард Винсент О’Брайен, писавший для Chicago Daily News. Впрочем, потенциальный летописец Капоне был далеко не в восторге от выпавшей ему «чести».
Позже О’Брайен в своих мемуарах объяснил, почему же он так и не стал биографом знаменитого гангстера. Во-первых, Капоне изрядно пожадничал. Он запросил миллион аванса за эксклюзивный контракт с издательством. Между тем никто не хотел печатать «памятник для Аль Капоне». Всем хотелось эксклюзивной, но правды, а Альфонсо сразу заявил, что книга будет только о его добрых делах – благотворительности, щедрости и любви к семье.
«…Я хотел написать правдивую и полную историю Аль Капоне и его мира, но все больше и больше становилось ясно, что это никогда не удастся сделать», – рассказывал О’Брайен. В итоге журналист оказался вынужден тихо саботировать проект. Ему пришлось затягивать время, потому что прямого отказа О’Брайен своему грозному нанимателю дать не мог. И все-таки незадачливый репортер вышел сухим из воды: к концу 1920-х годов у Капоне внезапно появилась масса гораздо более серьезных дел, о которых требовалось срочно позаботиться. И каждое из них начиналось и заканчивалось в зале суда. К тому времени Альфонсо уже было не до рекламы и связей с общественностью.
Правило 15. Всегда плати налоги
В 1927 году Капоне с Мэй и Сонни решил отправиться в Лос-Анджелес, устав от суеты и пристального внимания к себе. Капоне намеренно созвал пресс-конференцию прямо перед отъездом. Он хотел держать руку на пульсе общественного мнения и в этом интервью изобразил себя жертвой «постоянных публичных оскорблений». Якобы все это время его истинной целью являлось «реабилитировать хулиганов, грабителей и разбойников». Альфонсо настаивал: все, что он делал с тех пор, как приехал в Чикаго, – это «давал публике то, что она хочет». Да, признавал Капоне, он нарушал сухой закон, но то же самое сделали и люди, которые покупали его выпивку. В чем же разница между ним, продавцом алкоголя, и покупателем, который его приобрел и выпил? Не слишком ли размыты здесь юридические и моральные нормы? И не разделяют ли обе стороны равную ответственность за нарушение закона? «Лучшие годы своей жизни я провел в качестве общественного благотворителя», – заключил он, и с ним согласилось большинство людей, читавших газеты. В их глазах Аль Капоне был героем.
Но спокойного семейного отдыха на Западном побережье не получилось. Семейство Капоне развернули обратно – и это была оборотная сторона славы Альфонсо. Лос-Анджелес не хотел принимать у себя столь именитого гангстера. Эту историю он также попытался развернуть себе на пользу. Преданный ему журналист писал: Капоне – «гражданин с незапятнанной репутацией… преследуемый из своего дома теми самыми полицейскими, чьи зарплаты выплачиваются, по крайней мере частично, из кармана потерпевшего».
Вокруг дома на Прейри круглые сутки дежурили репортеры и полицейские. Последним был дан приказ арестовывать Капоне каждый раз, когда он выходил. Альфонсо стал мишенью № 1 для властей Чикаго. Так и проявилась оборотная сторона медийной славы: и Аль, и Мэй стали знаменитостями, и теперь они были обречены на постоянное внимание.
В январе 1928 года Капоне объявил, что отправляется во Флориду с намерением провести зимние месяцы в Майами. Это было превентивной мерой. Капоне понимал, что из Майами его могут выгнать так же, как и из Лос-Анджелеса. Никому не хотелось иметь дела с преступником такого уровня.
27 марта 1928 года после долгих ухищрений Аль Капоне наконец купил в Майами собственный дом. Мэй тут же бросилась его обставлять, и все местные продавцы за глаза посмеивались над ее вкусом человека, выросшего в бедности, – ей нужно было все «лучшее», то есть самое яркое и броское. Дом Капоне – прекрасное здание с белой лепниной – находился на Палм-авеню, 93, на Палм-Айленде. Участок был относительно небольшим, но со своим кусочком береговой линии, где стоял шикарный катер Альфонсо, который он назвал в честь сына и племянника – «Сонни и Ральфи». На территории особняка выкопали самый большой бассейн в Майами. К тому времени, когда ремонт закончился, в главном доме было семь спален, пять полных ванных комнат и еще две туалетные. Внутреннее убранство, которое придумала Мэй, поражало своей роскошью: мебель в стиле Людовика XIV, великолепные ковры и занавески… Особенно супруга Аль Капоне любила красивую посуду и, устраивая вечеринки для солидных людей, никак не могла подумать, что они будут выносить ее ложки и фарфор. Позже многие из этих предметов всплывут на аукционах.
Мэй сделала немало для формирования позитивного образа семьи Капоне в Майами – на ее мероприятиях в доме все было чинно и благородно. Подчас там даже не подавали алкоголь. Более того, в Майами Сонни наконец смог пойти в школу, и на его день рождения устроили большой праздник для самого мальчика и еще 50 одноклассников. Мэй предусмотрительно попросила родителей приглашенных предоставить письмо с подписями, в котором те соглашались с присутствием их ребенка на празднике. Пожалуй, в наши дни такая перестраховка многих насторожила бы – особенно с учетом репутации Альфонсо. Удивительно, но даже при таких вводных все родители разрешили своим отпрыскам явиться в дом семьи с фамилией Капоне. И конечно, вволю поплавать там в огромном бассейне…
Разумеется, Аль Капоне не мог не подумать о безопасности: дом был окружен высокими стенами и рядами кустов, а тяжелые железные ворота дополнительно укрепили еще одними массивными дубовыми дверями.
Все вместе это великолепие стоило более 100 000 долларов (почти 1,5 миллиона долларов в современных ценах). К сожалению, удовольствие и радость, которые семья Капоне получила от приобретения дома, обернулись серьезными последствиями, которых не предвидели ни они сами, ни их адвокаты.
В
