Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
Когда отца Аллы выпустили из тюрьмы и он вернулся к семье, то рассказал дочери, что перед освобождением его привели в кабинет Берии. Хозяин кабинета поздоровался с ним за руку и сказал: “Иосиф Виссарионович приказал освободить. Дело прекращено, – и добавил с сильным грузинским акцентом: – Тэперь всё у тэбя будэт, богатым будэшь”. Слух об этом быстро распространился»[36].
Но впрямь ли эта история имеет счастливый конец? Во втором томе «Очерков истории Министерства иностранных дел России, 1802–2002» о Славуцком краткая биографическая справка:
«Славуцкий Михаил Михайлович (1898 —?) – в 1931–1937 гг. – генеральный консул СССР в Харбине (Китай), в 1937–1939 гг. – посол СССР в Японии. Репрессирован. Реабилитирован посмертно»[37].
Специально для Светы, которую папа оберегал от реальной действительности, разыграли спектакль (после этого случая детей, чьих родителей арестовывали, переводили в другой класс, подальше от дочери Сталина). Славуцкого выпустили из тюрьмы, успокоили Свету, а затем вновь посадили и… навсегда. А легенда осталась. В НКВД были умелые режиссёры, и они знали, как ставить спектакли. Радзинский в книге «Сталин» описывает, как в 1937 году истребляли дипломатов и разведчиков.
Их вызывали в Москву якобы с целью назначения в другую страну, которое они получали по возвращении, о чём сообщали коллегам, оставшимся за рубежом. Им предоставляли отпуск, отправляли в санаторий, затем оформляли документы для новой работы. На вокзале их провожали друзья. Происходило трогательное прощание, иногда с выпивкой. Заподозрить никто ничего не мог. На первой же станции в купе входили оперативники с ордером на арест… Друзья и коллеги ещё долго думали, что молчание «уехавших» вызвано пребыванием в секретной заграничной командировке.
Несомненно, со временем Светлане стал известен печальный финал, и она поняла, какую «шутку» проделали с ней чекисты. Обвиняла ли она своего любимого папочку в соучастии в «розыгрыше»? Судя по «Письмам к другу», нет. Его, «наивного и доверчивого», считала она, обвёл вокруг пальца коварный и хитрый Берия.
Все члены Политбюро, все близкие и дальние родственники Сталина, его закадычные друзья времён бурной молодости, товарищи по застолью, – все жили под страхом ареста. Сын Вася, которому предназначалось быть преемником, не жил в мире иллюзий, аресты его друзей происходили иногда на его глазах, и Вася принимал это как должное, никогда не высказывая отцу недовольства. Но дочь от внешнего мира Сталин оберегал. Она долго ещё оставалась принцессой Зазеркалья, не бравшей в разумение, почему только её школьная парта ежедневно блистает как отполированная, не спрашивающей, почему исчезают её одноклассники, почему на даче в Зубалове происходят распри между близкими родственниками и почему враждующие группировки в поисках поддержки подсылают её к отцу: «Поди скажи папе», – она шла и получала от отца нагоняй. Дальше слово в слово по тексту:
«“Что ты повторяешь всё, что тебе скажут, как пустой барабан!” – сердился он и требовал, чтобы я не смела обращаться к нему с просьбами за других… Требовал он также, чтобы я не носила к нему ничьих писем, – мне иногда давали их в школе, – и не служила “почтовым ящиком”»[38].
Вот так Светлана признала, что получала письма (во множественном числе) от одноклассников (по-видимому, аналогичные письму, переданному Аллой Славуцкой). Слух о влиянии девочки на своего отца быстро распространился по школе, перед ней заискивали учителя и одноклассники, одни – от страха, другие старались её использовать; дети арестованных надеялись на чудо, не подозревая, что спектакль со Славуцким в самом разгаре. Кошка, прежде чем задушит мышь, любит с ней порезвиться…
Отец же, получая доклады от «дядьки», возмущался и говорил ей: «Почему ты встречаешься с теми, у кого родители репрессированы?» После этого детей репрессированных директор школы переводил в другой класс.
А Волкова вскоре сменил Михаил Никитич Климов, с которым повзрослевшая Светлана сумела сдружиться: оба понимали неприглядность его роли топтуна и воспринимали её как неизбежность. Это ведь была воля самого Сталина.
* * *
Но не всё в Светланином Зазеркалье было так грустно. До лета 1937-го ежегодно вместе с отцом она ездила в Сочи. В разгар Большого террора, которым Сталин управлял лично, он не мог выезжать из Москвы. На Светлане это не отразилось – оздоровляться на юг она уезжала с няней.
Когда начались военные конфликты с Японией и советско-финская война, Сталин, несмотря на занятость, не забывал о дочери и почти ежедневно обедал в кремлёвской квартире. Как и раньше, они виделись относительно часто, но встречи были непродолжительными. Достаточно ли короткого времени для личного участия в воспитании девочки, приближающейся к переходному возрасту? Но не таскать же её из-за этого на заседания Политбюро и на встречи с Иоахимом фон Риббентропом. Чем-то приходится жертвовать: или работой, или семьёй. Зато не у каждой девочки папа – неформальный глава государства и на парадах с трибуны Мавзолея приветственно машет всем ручкой.
Летом он пытался выкроить время для общения с дочерью и иногда дня на три забирал её из Зубалова в Кунцево. Эти поездки Светлане не нравились. Ей тяжело было приноровиться к отцовскому распорядку: завтракать в 2 часа дня, обедать в 8 вечера и засиживаться за столом за полночь. Она уставала от такого режима. Единственным совместным развлечением остались прогулки по лесу. Прогуливаясь, отец проверял её знания: спрашивал названия лесных цветов, трав, какая птица поёт в лесу, и получал удовлетворение от ответов: она была смышлёной девочкой и помнила уроки няни…
Нагулявшись с дочерью, Сталин усаживался в тени и приступал к работе, а Светлана маялась от безделья, мечтая поскорее вернуться в Зубалово. Однажды, когда, не выдержав, она неосторожно спросила отца: «А можно мне теперь уехать?» – он разобиделся как ребёнок и резко ответил: «Езжай!»
Ну и характер был у товарища Сталина! Бесовский! Обидеться на ребёнка! Он потом долго не разговаривал с дочерью и не звонил ей (история повторилась после ссоры зимой 1943-го), но тогда она разрешилась мирно. По мудрому наущению няни дочь «попросила прощения».
Сталин обрадовался: «Уехала! Оставила меня, старика! Скучно ей!» – ворчал он обиженно, целуя и обнимая дочь.
А ведь был прав, называя себя стариком! В 1938-м или 1939-м (напоминаю о разночтениях в дате рождения) ему исполнилось 60 лет, и он уже был дедушкой: Яша 19 февраля 1938 года подарил ему первую внучку, Галю.
Зато, когда Сталину становилось скучно, он навещал дочь в Зубалове, и все начинали суетиться: сбегались гости, приходил Анастас Микоян с детьми, живший поблизости. В лесу на костре жарился шашлык, накрывался стол с грузинским
