Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
В то же время контакты с либеральной общественностью призваны были политически воспитывать и консолидировать торгово-промышленные круги на платформе западного либерализма. «Нам, очевидно, – писал П.П. Рябушинский одному из участников «бесед», – не миновать того пути, каким шел Запад, может быть, с небольшими уклонениями. Несомненно одно, что в недалеком будущем выступит и возьмет в руки руководство государственной жизнью состоятельно-деятельный класс населения. С этой точки зрения мне и представилось экономическое собеседование как первый зарождающийся политический клуб, и, как за таковыми, за собраниями можно признать пользу общесословную».
Предприниматель все громче заявлял о себе на общественном поприще. «Экономические беседы» способствовали расширению кругозора деловых людей, укрепляли в убеждении, что именно им, а не отживающему дворянству предстоит сыграть роль авангарда российской истории. Были полезны они и для интеллектуального мира, который убеждался в творческой созидательности предпринимательской инициативы. Широко освещаемые в прессе экономические собеседования получили большой резонанс. Недаром к ним враждебно отнеслись как в правительственных сферах, недовольных претензиями московских толстосумов на участие в выработке государственной экономической политики, так и в социалистической леворадикальной среде, опасавшейся роста популярности буржуазии в обществе под влиянием «братания науки и миллионов», как называл «беседы» В.И. Ленин.
В 1912 году, во время избирательной кампании в IV Государственную думу, возникло новое политическое течение, к которому примкнул и Павел Рябушинский. «Внепартийной группой прогрессистов» именовали себя участники коалиции, объединившей деловые круги; она занимала положение между слишком левыми кадетами и чересчур проправительственными октябристами. Модель общественного развития прогрессистов предполагала: создание сильного правового государства и оптимально функционирующей рыночной экономической системы; проведение комплекса политических и социальных реформ; осуществление активной внешней политики, основным вектором которой должна стать последовательная защита национальных интересов страны. Их политический идеал сводился к конституционно-парламентскому монархическому режиму, основанному на четком разделении трех ветвей власти: законодательной, исполнительной и судебной, – независимых друг от друга, но вместе составляющих единый организм правового государства. От кадетской программу прогрессистов отличали: принципиальный отказ от лозунга всеобщего избирательного права, уклончивость в вопросе о равноправии национальностей и повышенное внимание к «защите народно-хозяйственных интересов».
Учитывая исторический опыт западноевропейских стран, прогрессисты предлагали собственный вариант экономического развития страны, изложенный на страницах «Утра России». В условиях капиталистической модернизации, по мысли Рябушинского и его единомышленников, должно быть коренным образом изменено соотношение между аграрным и промышленным секторами. «Вся история доказывает одно: как только наметилась противоположность интересов между классами землевладельцев и классом торгово-промышленным, знамя прогресса никогда не переходило в лагерь землевладельцев». Поэтому главная задача всех прогрессивных групп российского общества – «борьба с аграриями и аграрной идеологией». Приоритетами новой системы ценностей становились создание индустриальной частнопредпринимательской экономики и выделение центральной фигуры общественного прогресса в лице либерально мыслящих представителей предпринимательского класса.
Возникает естественный вопрос: в какой мере предложенный путь развития, повторяя фазы, пройденные другими народами, сохранил бы при этом национальную специфику? Ответом является выраженный старообрядческий дискурс, который присутствовал в идеологии и практической деятельности лидеров российской буржуазии начала XX века. Решение назревших проблем виделось П.П. Рябушинскому в синтезе староверческих традиций национальной культуры с институтами современного капитализма и гражданского общества. Этот тезис не был утопичен, так как подразумевал реальные цели – освобождение народа из-под гнета бюрократии и успешную интеграцию в современную рыночную экономику. Прогрессисты пошли дальше других либералов в попытках вывести страну на путь буржуазных реформ – единственный вариант развития, который в тех условиях мог предотвратить революцию. Их альтернативная модель национального развития отвергала имперскую традицию централизованной модернизации и апеллировала к национальным духовным традициям.
Подчеркнем, что прогрессисты оставались в целом правее кадетов, которые в их глазах были партией, чуждой интересам деловых кругов, с выраженными антибуржуазными, земско-помещичьими и интеллигентскими традициями. Если «Утро России» воспевало купца и его историческую миссию, то кадетская «Речь» писала о «политическом индифферентизме» буржуазии, обличая московский капитал как «самую косную, самую инертную разновидность русского капитала». В ответ газета Рябушинского подчеркивала, что идущий на «государственную службу» купец изверился не только в правительстве, но и в «представителях буржуазного социализма», т. е. в кадетах, неспособных защитить его интересы, которые «московская группа» отождествляла с общенациональными.
Излюбленная мысль Павла Рябушинского (ей он оставался верен до конца жизни) – мысль об исторической вине дворянства перед русским народом: «дворянский класс, давший России писателей и поэтов, насладился жизнью, но совершил великий и тяжкий грех тем, что не приблизил к культуре толщи русского народа». Антидворянский пафос московского миллионера и его веру в созидательные способности своего класса разделяли и другие предприниматели. «Ни одно другое сословие, – писал С.И. Четвериков, – не выдвинуло столько творческих сил, как сословие купеческое. Особенно бросается это в глаза, если сопоставить сословие дворянское, которое, за небольшим исключением, только поставляло офицеров в гвардию и через лицей и школу правоведения „помпадуров“, из бесчисленного множества которых ни один не оставил имя, запавшее в благодарную память народную».
«Звездным часом» прогрессизма и лично Павла Рябушинского как одного из его идейных вдохновителей стала Первая мировая война. Поражения русской армии весной 1915 года побудили бизнесмена активизироваться. В мае на очередном торгово-промышленном съезде в Петрограде он произнес страстную речь, послужившую толчком к военной мобилизации промышленности. «Мы уже не можем заниматься своим повседневным делом. Каждая фабрика, каждый завод – все мы должны только о том думать, чтобы сломить эту вражескую силу». Под влиянием этой речи съезд принял постановление о создании сети военно-промышленных комитетов для мобилизации частной индустрии на нужды войны. Сам Рябушинский был избран председателем Московского военно-промышленного комитета, объединившего предприятия двенадцати центральных губерний России. Авторитет финансиста в деловых кругах был настолько высок, что одновременно его избрали председателем Московского биржевого комитета – главной представительной организации столичных предпринимателей.
После майской речи Рябушинского, как писали в прессе, стало ясно, что «Московскому Биржевому комитету предстоит стать организационным центром в развертывающейся все шире и шире работе по мобилизации тыла». В газетах появилось немало комментариев по поводу избрания миллионера-политика «первым гражданином Ильинки» (главная улица московского Китай-города, средоточие торгово-промышленной и финансовой жизни, где находилась и Биржа. – Ю.П.). В самой респектабельной и информированной деловой газете страны – петроградских «Биржевых ведомостях» – появилось письмо из Москвы с характерным заголовком «Купец идет!». Его автор С. Султанов припомнил предвоенный лозунг Рябушинского, подчеркнув, что «никогда до этого так резко и смело не формулировался вызов „третьего сословия“ всем отживающим силам русской государственности». Корреспондент приходил к заключению о нерасторжимой связи между такими предпринимателями, как новый глава Биржевого комитета, и народной толщей: «П.П. Рябушинский вскормлен оппозиционной волей гонимого староверия, его упорным трудолюбием, настойчивым и напряженным стремлением к закреплению материальной власти, которая одна
