Афанасий Никитин - Владислав Александрович Толстов
В «Автобиографических записках» А. С. Пушкина зафиксировано основное событие за февраль 1818 года: «Прочел восемь томов Русской истории Карамзина с жадностью и со вниманием. Появление этой книги наделало много шуму… 3000 экземпляров разошлись в один миг. Все… бросились читать. Древняя история найдена Карамзиным, как Америка Колумбом». По словам князя П. А. Вяземского, «Карамзин – это Кутузов 12-го года. Он спас Россию от нашествия забвения… показал нам, что у нас отечество есть». Памяти Карамзина, «русских звучных дел правдивого писателя», А. С. Пушкин посвятил своего «Бориса Годунова». Злободневно звучат слова историографа: «Для нас, русских с душою, одна Россия самобытна, одна Россия истинно существует; все иное есть только отношение к ней, мысль, проведение… Мечтать можем о Германии, Франции, Италии, а дело делать единственно в России».
А спустя несколько месяцев состоялось первое знакомство Николая Карамзина с Афанасием Никитиным.
* * *
В VI томе «Истории государства Российского», впервые опубликованном в 1818 году, в главе VII читаем: «Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших, описанных европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века. Может быть, Иоанн и не сведал о сем любопытном странствии: по крайней мере, оно доказывает, что Россия в XV в. имела своих Тавернье и Шарденей, менее просвещенных, но равно смелых и предприимчивых; что индейцы слышали об ней прежде, нежели о Португалии. Голландии, Англии. В то время как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш Тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара и беседовал с жителями о догматах их веры».
Как именно произошло обнаружение этого необычного литературного памятника? Вот что писал тверской архивист В. Середа: «Николай Михайлович Карамзин сидел в библиотеке Троице-Сергиева монастыря и методично просматривал рукописи из библиотечного собрания. При одной летописи он прочел текст, начинавшийся со слов: “Господи Иисусе Христе! Сыне божий, помилуй мя, раба своего грешнаго Афонасья Микитина сына. Се написах грешное свое хожение за три моря”. “Хождение за три моря” Карамзин поместил в конце 6-го тома “Истории государства Российского” вместе с другими “достопамятностями” Иоаннова века».
Сам Карамзин об обстоятельствах своего открытия сообщил в небольшом примечании: «Я нашел их (т. е. записки) в библиотеке Троицы Сергиева монастыря при одной летописи в четвертку старинного письма». После этого историк приводил большой фрагмент произведения «для примера в слоге», а далее в своем переложении предлагал читателю фрагменты «Хождения».
Карамзин также ссылался на Львовскую летопись, где в записях, относящихся к 1475 году, есть такое упоминание: «Того же году обретох написание Офонаса тверитина купца, что был в Ындее 4 годы, а ходил, сказывает, с Василием Папиным. Аз же опытах, коли Василей ходил скречаты послом от великого князя (я же расспрашивал, когда Василий Папин был с кречетами послан послом от великого князя. – В. Т.), и сказаша ми за год до казанского похода пришел из Орды; коли княз Юрьи под Казанью был, тогда его под Казанью застрелили. Се же написано не обретох, в кое лето пошел или в кое лето пришел из Ындеи (т. е. не нашел в записях, в каком году Афанасий отправился в Индию и в каком году вернулся. – В. Т.), а сказывают, что деи Смоленьска не дошед, умер. А писание то своею рукою написал, иже его рукы те тетради привезли гости к Мамыреву Василью, к диаку великого князя на Москву».
Мы уже упоминали о человеке, благодаря которому «Хождение за три моря» оказалось в древлехранилище Троицкой лавры. Теперь же следует поговорить о Василии Мамыреве подробнее. Родился он, по сведениям историков, в 1432 году, благодаря своим способностям стал писарем великого князя Ивана III, а в 1471-м был пожалован в дьяки Посольского приказа, где ведал казной, тайной и официальной дипломатией. Как поговаривают, был заодно и первым «директором» секретного сыска Московии. Как уже говорилось, дьяк получил «тетрати» с текстом «Хождения» Афанасия Никитина от русских купцов, которые были захвачены в Крыму турками, выкуплены и возвращались домой. Выкупленные «гости» ехали на Русь через тогдашние литовские владения – Киев и Смоленск. Вероятно, они отдали записи Никитина Мамыреву как самому высокопоставленному государственному чиновнику, считая, что «тетрати» представляют интерес для властей. Мамырев, разумеется, не мог оставить столь редкостный документ без внимания. Но что именно он с ними делал, осталось неизвестным. Возможно, пытался расшфировать и наверняка отдал переписчикам, чтобы сделать несколько копий. Оригиналы пылились несколько десятков лет в Посольском приказе, потом переехали на хранение к монахам Троице-Сергиева монастыря. Те внесли этот факт в летописи как событие особой важности, но потом о «Хождении за три моря» забыли на три века. Так или иначе, но для нас самым важным остается тот факт, что при содействии Василия Мамырева драгоценные «тетради» путешественника в том же 1475 году были внесены во II Софийскую летопись – то есть в официальную государственную хронику.
Имя Мамырева еще не раз появлялось на страницах русской истории – например, в 1486 году после очередного пожара был «срублен град Володимер, а рубил дьяк Василий Мамырев». Но вскоре город опять сгорел, и в 1492 году «послал великий князь дьяка своего Василия Кулешина рубити города Володимера древяна по Васильеву окладу Мамырева и срубиша его в 2 месяца». Сам Мамырев уже не мог принять участия в восстановительных работах – к тому времени он находился в числе схимников Троице-Сергиевского монастыря под именем инока Варсонофия и был близок к кончине. Чернец Варсонофий умер в 1491 году «июня в 5 день», о чем было помещено подробное сообщение в Вологодско-Пермской летописи. Исследователи до сих пор не задумывались, как объяснить это совпадение – что «Хождение за три моря» оказалось в древлехранилище Троице-Сергиевого монастыря, где их и обнаружил Карамзин, и в том же монастыре окончил свои дни бывший дьяк Василий Мамырев. Вполне справедливым может быть предположение, что Мамырев завещал свой личный список «Хождения» библиотеке монастыря.
Так или иначе, но обнаруженные Карамзиным сведения о том, что еще до Колумба, до Васко де Гамы, который считался первым европейцем, добравшимся до Индии, там уже побывал тверской купец, вызвали некоторый ажиотаж в кругах российских
