Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
— Вот мы в ЦК уже 4–5 месяцев не собирали Политбюро. Все вопросы подготавливают Жданов, Маленков и другие в порядке отдельных совещаний со знающими товарищами, и дело руководства от этого не ухудшилось, а улучшилось.
Накануне XVIII партийной конференции докладчиком по экономическим вопросам — итогам 1940-го и плану на 1941 год — впервые за десять лет был назначен не Молотов. Теперь это был Вознесенский. После конференции состоялся пленум ЦК, на котором если не главным, то самым громким стал вопрос о Полине Жемчужиной. «Накал эмоций тогда был так силен, что с отлученной от партийного синклита Жемчужиной случился нервный припадок, и Молотову пришлось тут же, в зале заседаний, в окружении любопытствующих делегатов разжимать упавшей в обморок жене зубы, чтобы влить в рот лекарства»[314]. Димитров 20 февраля занес в свой дневник: «Вчерашнее заседание закрытое. (Участвуют только делегаты с решающим и совещательным голосом.) Вывели из состава членов и кандидатов ЦК и ревизионной комиссии ряд людей и пополнили новыми. (Выведены — Литвинов, Меркулов — б. нарком черной металлургии, Жемчужина и др.)… Особое впечатление произвел случай с Жемчужиной. Она выступала неплохо. “Партия меня награждала, поощряла за хорошую работу. Но я увлеклась, мой заместитель (как наркома рыбной промышленности) оказался шпионом, моя приятельница — шпионка. Не проявила элементарной бдительности. Извлекла урок из всего этого. Заявляю, что буду работать до последних своих дней честно, по-большевистски…” При голосовании — один воздержавшийся (Молотов). Быть может, потому, что является ее мужем, вряд ли, однако, правильно это было»[315].
Хрущев вспоминал этот эпизод: «С конкретными обвинениями в ее адрес выступил Шкирятов — председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б)… Жемчужина выступила на пленуме в свою защиту. Я восхищался ею внутренне, хотя и верил тогда, что Сталин прав, и был на стороне Сталина. Но она мужественно защищала свое партийное достоинство и показала очень сильный характер… И все, конечно, голосовали единогласно за предложение, которое было сделано докладчиком. Воздержался один Молотов. Позднее я часто слышал упреки Молотову и прямо в лицо, и за глаза: осуждали его как члена Политбюро и члена ЦК, который не поднялся выше семейных отношений, до высоты настоящего члена партии, не смог осудить ошибки близкого ему человека. Полагаю, Сталин воспринял это как нелояльность».
Этим дело не кончилось. «Посыпались всяческие “материалы”, — продолжал Хрущев. — Сталин применял низменные приемы, стремясь ущемить мужское самолюбие Молотова.
Чекисты сочинили связь Жемчужиной с каким-то директором, близким Молотову человеком. Тот бывал на квартире Молотова. Вытащили на свет постельные отношения, и Сталин разослал этот материал членам Политбюро. Он хотел опозорить Жемчужину и уколоть, задеть мужское самолюбие Молотова. Молотов же проявил твердость, не поддался на провокацию и сказал: “Я просто не верю этому, это клевета”»[316]. Генпрокурор СССР Руденко в 1954 году, определив дело против Жемчужиной как «подлую провокацию, совершенную Берия», скажет, что судьба всех арестованных по нему в 1939 году была трагична. «В результате избиений и пыток Юлия Канель умерла в тюрьме, а Белахов и Слезберг были без суда расстреляны по преступному распоряжению Берия. В 1939 году Надежда Канель была заключена в лагерь»[317].
В последние минуты работы февральского пленума Сталин предложил расширить состав кандидатов в члены Политбюро: «Теперь в Политбюро стариков немало набралось, людей уходящих, а надо, чтобы кто-либо помоложе был бы подобран, чтобы они подучились и были, в случае чего, готовы занять их место». К Берии и Швернику добавились Вознесенский, Щербаков и Маленков[318]. 10 марта Политбюро назначило Вознесенского первым заместителем председателя СНК по Экономсовету. «Было нетрудно заметить, что важнейшие вопросы внутренней политики Сталин все чаще поручает Вознесенскому, отодвигая на второй план Молотова. Молотов чувствовал это, нервничал, раздражался по каждому поводу», — поведал Чадаев[319].
В это время Молотов стал инициатором очередной крупной реорганизации, целью которой стало повышение оперативности принятия решений. 21 марта были приняты два постановления ЦК и СНК. Одно — «Об организации работы в Совнаркоме СССР» — предусматривало увеличение количества заместителей Молотова с тем, чтобы каждый из них курировал два-три наркомата, обладая при этом правом самостоятельно решать оперативные вопросы по каждому из них. Решения зампредов издавались как распоряжения СНК. Молотов и его первый зам получали новые полномочия: утверждать квартальные планы распределения фондов, кредитные и кассовые планы, месячные планы производства и перевозок. Созданные годом ранее хозяйственные советы упразднялись как ненужное «средостенье между народными комиссарами и Совнаркомом СССР».
Вторым постановлением создавалось Бюро Совнаркома — новый орган, наделенный «всеми правами Совнаркома СССР», который должен был собираться каждую неделю или чаще, тогда как СНК в полном составе заседал бы раз в месяц. Решения Бюро издавались как постановления Совнаркома. Председателем Бюро стал Молотов, членами — Вознесенский, Микоян, Булганин, Берия, Каганович, Андреев. На Бюро была возложена большая доля обязанностей и Комитета Обороны, состав и функции которого сужались, и Экономического совета, который вообще упразднялся[320]. В Совнарком перемещался центр принятия важнейших решений, которые по факту уже не требовали утверждения в Политбюро. Очевидно, что все это делалось не для того, чтобы укрепить властные позиции Молотова, а в целях подготовки кресла главы правительства для занятия его самим Сталиным.
28 апреля Сталин направил разгромное письмо, в котором клеймил Бюро СНК за неспособность положить конец тому хаосу, который порождала практика «решения важнейших вопросов хозяйственного строительства путем так называемого “опроса”» (на чем еще недавно сам настаивал). В качестве примера фигурировала виза Молотова на записке Берии по поводу строительства нефтепровода на Сахалине, которая не рассматривалась на Бюро. «Предлагаю обсудить этот вопрос в Политбюро ЦК. А пока что считаю необходимым заявить, что отказываюсь принимать участие в голосовании в порядке опроса по какому бы то ни было проекту, касающемуся более или менее серьезного хозяйственного вопроса, если не будет там визы Бюро СНК, говорящей о том, что проект обсужден и одобрен Бюро СНК СССР»[321]. Еще один удар по Молотову: в январе ему досталось за прямо обратное — «парламентаризм» и чрезмерное количество заседаний.
Записка имела результат, который Молотов, полагаю, уже мог предсказать. Решением
