Предтеча Ленина. В спорах о Нечаеве - Александр Григорьевич Гамбаров
«Наш орел» вот как стал называться на языке жандармских солдат узник камеры № 5.
Вскоре из тюремных стражников солдаты превратились в преданных товарищей Нечаева.
Во время своих бесед Нечаев много рассказывал о революционной борьбе, о ее смысле. А иногда разворачивал перед ними будущую картину, когда революционеры одержат победу, прогонят царя, отберут землю от помещиков и поделят ее поровну между всеми крестьянами, фабрики и заводы отдадут рабочим.
Рассказывал Нечаев о себе, как и он сам когда-то боролся с царем, пока царь не засадил его в тюрьму. Начатая Нечаевым пропаганда среди солдат способствовала их политическому просветлению. В результате – солдаты в равелине были так распропагандированы, что становились сами почти что революционерами, во всяком случае готовыми пойти за Нечаевым и сделать все, что только прикажет он.
Так постепенно осуществлялся задуманный план Нечаева бежать из равелина. Но прежде, чем бежать, ему необходимо было связаться с революционерами на воле.
Но как? Нечаев никого не знал.
С тех пор, как попал он в равелин, прошло восемь лет. За это время, несомненно, появились новые кадры революционеров – необходимо было узнать хотя бы одного, через которого можно было бы отправить письмо из равелина. Во всяком случае необходимо было узнать адрес какого-нибудь революционера на воле.
Вскоре в Алексеевский равелин был заключен Леон Мирский, покушавшийся на шефа жандармов – генерала Дрентельна. Это был первый человек, попавший в равелин с воли. Нечаев попробовал было связаться с Мирским, но от его внимательного глаза не ускользнуло, что Мирский далеко не надежный революционер, поэтому Нечаев и не открыл Мирскому своего плана.
Но вот 10 ноября 1880 г. в равелин посадили Степана Ширяева, участника покушения на царский поезд под Москвой. Ширяев кое-что слышал о Нечаеве и доверился ему: сообщил адрес своего знакомого, который мог снести письмо революционерам. Со своей стороны Нечаев увидел в Ширяеве настоящего революционера, которому можно было полностью раскрыть свой план. И Нечаев начал действовать. Из преданных ему солдат Нечаев выбрал одного, наиболее надежного и расторопного, через которого и послал письма революционерам. По данному адресу солдат нашел знакомого Ширяева, а знакомый в свою очередь передал по назначению 101 письмо Нечаева. В это время на воле действовала партия «Народной Воли». Народовольцы были младшим поколением революционеров, для которых имя Нечаева давно уже отошло в область истории.
Они считали, что Нечаева давно уже нет в живых, что он или умер, или царское правительство тайком убило его. И вдруг письмо от живого Нечаева, и не из Сибири, а из Алексеевского равелина, тут же в Петербурге, под боком. В письме к ним Нечаев обращался просто. Точно не было восьми лет, проведенных им в равелине, и трех лет мытарств его по Европе. Казалось, что Нечаев никуда не отлучался и как бы продолжал работать вместе с ними. Нечаев просил, чтобы революционеры помогли ему и его товарищам Мирскому, Ширяеву и Бейдеману – бежать из равелина. Прочитав письмо Нечаева, революционеры единогласно решили: «надо освободить».
Но у народовольцев в это время шли спешные приготовления к покушению на Александра II. Становилось ясно, что в случае, если сначала будет освобожден Нечаев, среди правительства произойдет такой переполох, при котором покушение на царя может и не состояться. Если же сначала произойдет покушение на царя, то после убийства неминуемо начнутся гонения и преследования революционеров, и тогда нельзя уже будет думать об освобождении Нечаева. Оставалось выбрать.
С этого момента между Нечаевым и Исполнительным Комитетом партии «Народной Воли» через равелинных солдат начинает устанавливаться систематическая переписка вокруг вопроса о побеге Нечаева из равелина.
Для побега из равелина Нечаев выработал два плана – оба реальные и вполне выполнимые. Один заключался в том, чтобы через толстую водосточную трубу, проложенную из садика, где гулял Нечаев, за крепостную стену, выбраться за пределы крепости. А другой состоял в том, что при помощи солдат Нечаев мог переодеться в генеральскую форму и, под видом генерала, выйти за ворота равелина. В обоих случаях на страже должны были стоять только посвященные в заговор равелинные солдаты, а революционеры должны были поджидать с закрытой каретой, чтобы немедленно увезти Нечаева и спрятать его на некоторое время от полиции. Оба эти плана внимательно обсуждались революционерами и были одобрены. Оставалось только выяснить ряд деталей и назначить день для побега.
Народовольцы не могли отказаться от своей борьбы с царем и в то же время не хотели отказаться от освобождения такого видного и решительного революционера, как Нечаев.
Чтобы решить этот вопрос, революционеры обратились к самому Нечаеву, изложив невозможность одновременного выполнения двух планов. И тут Нечаев обнаружил себя, как истый революционер. Нечаев недолго размышлял над этим вопросом. Он ясно видел, что освобождение его из равелина действительно могло помешать осуществлению плана покушения на царя. А так как борьба с самодержавием являлось основной задачей всякого революционера и в частности его собственной, то во имя интересов революции он решил пожертвовать собою. Как ни хотелось Нечаеву вырваться из равелина, но он принужден был все же отказаться от своей заветной мечты. На вопрос революционеров, как им быть, Нечаев безоговорочно ответил, что с его освобождением они должны подождать, чтобы довести до конца свою борьбу с царем. «Обо мне забудьте на время и занимайтесь своим делом, за которым я буду следить с величайшим интересом», – ответил Нечаев народовольцам. Так оно и вышло. 1 марта 1881 года народовольцами был убит Александр II. После этого начался разгром и самой партии.
Многие были арестованы, а пять человек повешены. Об освобождении Нечаева теперь не приходилось уже помышлять. Для Нечаева наступили тяжелые дни. К этому времени сидевший в равелине Ширяев умер от чахотки, увезли из равелина и сумасшедшего Бейдемана; в равелине остался только Нечаев и Мирский, единственный свидетель Не-чаевского заговора в равелине. Не видя никакой помощи от революционеров, так как переписка с ними к этому времени оборвалась, Нечаев решил напомнить царю о себе и написал ему письмо.
Но ни бумаги, ни чернил у Нечаева не было; свое письмо к царю Нечаев написал на стене собственной кровью. Это письмо, дышавшее проклятием, конечно, не дошло до царя, но текст его был списан равелинным начальством и доставлен в III Отделение. В ответ на это последовало ухудшение
