Адольфо Камински, фальсификатор - Сара Камински
– Преподавательницей.
– Какое выберешь имя?
– Мишель Мариво, неплохо, да? Мне нравится.
– Подбородок повыше. Готово. Переодевайся для следующей.
Отснял необходимое количество фотографий. Пора прощаться, но расставаться не хотелось. Однако в ответ на предложение позавтракать вместе я отказался.
– Нет, спасибо. Когда-нибудь в другой раз. Сегодня мне некогда, работы невпроворот.
– Да-да, припоминаю. Ты всегда занят, спешишь, не так ли?
Мы, как всегда, расцеловались в обе щеки, не зная, когда свидимся вновь: через месяц, через год, через несколько лет? Ведь готовые документы ей доставлю не я, а кто-то другой…
Вернулся в лабораторию, спрятал пленку и фотоаппарат в темной комнате и перешел к совсем другому заданию. Миновал коридор, открыл дверь на «склад», названный так, поскольку здесь хранилась крупноформатная фотобумага для заказов моих «официальных», легальных клиентов. Справа под шкафом, набитым всевозможными нужными вещами, прямо на полу давно уже пылились два моих объемистых чемодана. Вернее, не моих, а Эрнеста. Я сгрузил все, что осталось, в один, самый большой, фанерный, с кряхтением поднял его, запер лабораторию и с превеликим трудом потащил с шестого этажа вниз. У оружия нашелся новый хозяин.
Дело в том, что недавно возникла военно-террористическая Секретная вооруженная организация[31]. Нам, конечно, угрожали и прежде. С самого начала сторонники французского Алжира запугивали бомбами защитников Алжира независимого. Во время процесса над участниками сети Жансона защищавшие их адвокаты, Ролан Дюма, Мурад Усседик и Жак Вержес, подходили к своим автомобилям с опаской, всякий раз открывали дверцу, обливаясь холодным потом. После публикации «Манифеста 121»[32] дома и машины и многих именитых, и вполне безвестных людей в отместку начинили взрывчаткой. Но прежде никто не брал на себя ответственность за теракты, а теперь мы знали врага в лицо. Секретная вооруженная организация не скрывалась, открыто заявляла о своей причастности к нападениям, которые заметно участились, особенно в кварталах, где жили иммигранты. Все бары, кафе, гостиницы, магазинчики, принадлежащие алжирцам, могли взлететь на воздух в любую минуту.
Меня известили, что штаб французских представителей ФНО решил обеспечить дополнительную поставку оружия из Германии или из Бельгии, чтобы защитить мирное алжирское население от террористов. Жанетт, моя связная, готова была лично привезти его в автофургоне с прицепом. Арсенал предполагали спрятать в двойных стенках, дне и потолке фургона. К несчастью, маскировка и оснащение отняли немало времени, поэтому поставка задерживалась.
И вдруг меня осенило. Я вспомнил, что в Вире, еще до депортации в Дранси, получил от Бранкура задание: надежно спрятать оружие и боеприпасы, тайно присланные из Лондона. Один добрейший старичок разрешил нам вырыть глубокую яму на краю своего поля под высоким деревом. Там мы все и зарыли. О тайнике знали только двое. Однако через несколько лет после окончания войны я узнал, что Бранкур умер в Индокитае. Его вдова прислала мне письмо.
Поделился воспоминаниями с Жанетт. И вот через несколько дней ко мне пришел Белькасем Рани, молодой алжирец, участник Фронта национального освобождения. Оставалось только забрать наследство, оставленное нам Второй мировой, и передать его защитникам мирных жителей. Не такая уж бредовая затея. Мы надеялись, что с тех пор никто не находил и не трогал наше оружие. Вместе с Белькасемом без промедления отправились в Вир. Ведь я отлично запомнил, где тайник: под деревом, на краю поля. Смотрим: ни поля, ни дерева. Высоченная белая сияющая новостройка. Так и вернулись ни с чем.
Зато арсенал Эрнеста целехонек. Я за двенадцать лет так и не придумал, куда его девать. Таскал за собой громоздкие неподъемные чемоданы, переезжая с места на место. Разве от них избавишься? Выбросить нельзя: непременно кто-нибудь найдет и начнет убивать людей. Подарить некому, да и незачем. Я все боялся, что оружие попадет в руки негодяев, бандитов, поэтому считал: лучше уж пусть полежит у меня, так безопасней. Не тут-то было! Всех моих друзей арестовали, одного за другим. Вот и представь: при простой проверке, обычном обыске обнаружат такое сокровище и упекут меня за решетку пожизненно. Доказать, что я фальсификатор, не так-то просто. У любого профессионального фотографа, занимающегося к тому же фотогравюрой, найдутся подобное оборудование, приспособления, набор реактивов. Можно быстро спрятать или сжечь бумаги, печати, картон. Растворить цинковые пластины в кислоте. Но от ручного пулемета, пистолета-пулемета, револьвера, патронов, пяти сотен пуль девятого калибра, взрывчатки и детонаторов в один миг не избавишься, сама посуди!
Итак, я открыл чемоданы и показал Белькасему их содержимое. Только детонаторы вынул заблаговременно: слишком уж они ветхие и непредсказуемые! Общий вес чудовищный, поэтому мы решили выносить понемногу, килограммов по пятнадцать, по двадцать за раз, чтобы не привлекать лишнего внимания к нагруженному сумками пешеходу. В первый день Белькасем унес кошелку с пулями, согнувшись под тяжестью в три погибели. Ведь поверх опасного груза я любезно положил мои драгоценные старинные весы конструкции знаменитого математика и астронома Роберваля. Ноша легче не стала, но при досмотре антикварные весы не вызовут вопросов и подозрений. На следующий день Белькасем вынес пистолет-пулемет с теми же предосторожностями.
На третий день мы оба решили, что сценарий необходимо изменить. Я жил на тихой безлюдной улочке, но и здесь соседи что-то бы заподозрили, заметив, как один и тот же человек приходит налегке, а уходит с тяжелой ношей. Особенно если это алжирец. Префект полиции Папон[33] охотился на них с особым рвением.
Спустившись по лестнице с тяжелым чемоданом, я отдышался и направился по улице де Жёнёр направо, к улице дю Сантье, свернул и вновь пошел направо, к улице дю Круассан. Условились встретиться в булочной. Более точных указаний я не получил. Открыл дверь, и сейчас же задребезжал колокольчик. Передо мной еще три покупателя. Встал в очередь, нашаривая в кармане монетку, чтобы купить багет. Наконец толстая хозяйка вручила багет покупателю, стоявшему передо мной, тот расплатился и ушел, унося его под мышкой. Вдруг в глубине отворилась дверь, и к прилавку направился пекарь, обсыпанный мукой. В белом фартуке, в белом колпаке, в белых туфлях. Я едва узнал Белькасема в этом смешном маскарадном костюме.
– Что вам угодно? – спросила хозяйка.
– Мне, пожалуйста, тоже багет.
Пока она отсчитывала сдачу, Белькасем подхватил объемистую сумку с овощами и вышел из булочной, едва заметно кивнув мне. Я поблагодарил хозяйку и последовал за ним на почтительном расстоянии, метра три, не меньше. Мы опять свернули на улицу дю Сантье, потом в крошечный проулок Сен-Жозеф, где за целый день не встретишь ни единого прохожего. Направо, все время направо. Белькасем пошел медленней, я ускорил шаг и нагнал его. Прошел мимо, обменял чемодан на его сумку с покупками. Затем я оказался на улице Монмартр, а он проскользнул
