Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
Знакомые удивлялись, что он все еще оставался в Петрограде. Тучи над ним сгущались, и в итоге ночью 5 ноября 1918 года Изгоев был арестован в числе проходящих по спискам партии кадетов кандидатов в гласные петроградских районных дум. Всего задержанных было 212 человек. Некоторых быстро отпустили; в скором времени в тюрьме остался 31 арестант, в том числе Изгоев. Постепенно менялись нравы в тюрьме. Строгости усиливались, с заключенными обращались намного резче. В декабре, неожиданно для себя, Изгоев был отправлен на окопные работы под Вологду. Лишь по милости надзирателя ему разрешили позвонить жене. Заключенных гнали по морозу через весь город. Супруга же бежала на вокзал с дочерью. Они метались по всему вокзалу с хлебом и валенками, перелезали через заборы, спотыкались и падали. Они встретились с Изгоевым непосредственно у поезда, когда того уже заталкивали в теплушку. Там он и получил свой скромный паек.
Их отвезли на станцию Плесецкая, а потом – дальше на север по Архангельской дороге, на 426-ю версту, где «буржуям» предстояли окопные работы. Работа была ежедневной, без праздников и выходных, начиналась в 7 часов утра и продолжалась до 8 вечера. Изгоев должен был забивать колья в землю и обматывать их проволокой. Заключенные в большинстве своем с симпатией относились к немолодому, очень близорукому, почти слепому человеку и не хотели отягощать его непосильным трудом: «Ну какой ты, отец, нам работник, – говорили они, – пойди лучше в лес, посиди». Изгоев шел в лес. «Оглянулся, и душа моя радостно застыла от этой торжественной красоты и спокойствия вековечных архангельских лесов».
Помогал ему и местный фельдшер, подселивший его к себе. Таким образом, Изгоев был избавлен от жизни в бараке. Правда, в квартире по ночам приходилось сражаться с полчищами клопов. В скором времени нашлась и более приемлемая работа – смотрителя приемного покоя амбулатории. У Изгоева появилось даже небольшое хозяйство, и вдруг – неожиданный вызов на станцию Плесецкая.
О судьбе Изгоева волновались в Петрограде. Делегация литераторов отправилась к председателю ЧК Варваре Яковлевой. Она наводила ужас на бывшую столицу. Ежедневно Яковлева подписывала множество смертных приговоров. Журналист Н.М. Волковыский вспоминал: «Нас приняла дама с тонким интеллигентным матовым лицом, с красивыми черными глазами, черными, гладко причесанными волосами и изумительной красоты руками. В течение всего продолжительного разговора я не мог оторваться от этих длинных тонких белых пальцев, придерживавших края мягкого оренбургского платка, в который нервно куталась председательница Чека». Яковлева категорически отвергла тот факт, что Изгоев был выслан в Вологодскую губернию. По ее сведениям, он оставался в Петрограде и впоследствии должен быть отправлен в Москву. В ответ литераторы показали письмо Изгоева из архангельских лесов. Яковлева из матовой стала мертвенно бледной. Вызвали секретаря, который в итоге был вынужден сознаться, что Ланде-Изгоев действительно оставался в списке заключенных и был отправлен под Вологду: «Яковлева сделала знак рукой, и судьба Изгоева переменилась…»
В январе 1919 года Изгоев вернулся в Петроград. Он полагал, что должен благодарить М. Горького за свое освобождение, и пришел к нему на прием. Между прочим он спросил у писателя, стоит ли ему являться в ЧК, что ему вменяли в обязанность при освобождении. Горький был против, и Изгоев последовал этому мудрому совету.
I февраля 1919 года он был принят на работу в Публичную библиотеку для подготовки к печати каталога русских запрещенных изданий, участвовал в сборе материалов для издания сочинений В.И. Ленина. С июля 1919 года стал научным сотрудником Рукописного отделения Публичной библиотеки. А в сентябре 1919-го был вновь арестован и направлен в Ивановский концлагерь в Москве на принудительные работы.
В столицу отправилась делегация петроградских литераторов ходатайствовать об освобождении Изгоева и бывшего лидера партии народных социалистов В.А. Мякотина. Их принял секретарь председателя ВЦИК А.С. Енукидзе. При всей внешней деликатности и даже мягкости он занял жесткую позицию. Об освобождении Изгоева, бывшего марксиста, «переметнувшегося к буржуазии», не могло быть и речи. Н.М. Волковыский все же выпросил у Енукидзе право встретиться с Изгоевым – и не в концлагере, где тот содержался. «Изгоев пришел ко мне под вечер. Я никогда не забуду этой встречи. С седой бородой, покрывавшей его всегда гладко выбритые щеки, жутко одетый, в каких-то чудовищных, разорванных ботинках, он произвел впечатление глубоко подавленного человека… Помню только, как жадно расспрашивал Александр Соломонович о своей жене, о дочери».
За время заключения у Изгоева умерла дочь. Ей было всего 18 лет. У нее не было нормальной обуви и теплой одежды, в квартире же было 4 градуса мороза. Помогая матери, она таскала домой тяжелые бревна. В конце января 1921 года девушка простудилась, и хрупкий организм уже не мог сопротивляться. В письме жена сообщила Изгоеву о болезни дочери, его на месяц отпустили из тюрьмы. Он спешил домой, где его поджидала страшная новость. К тому же тифом болела и старшая дочь, нездоровилось и жене. Ошеломленный Изгоев на пороге дома упал без сознания.
Приходилось приноравливаться к новым условиям. Воды в квартире не было. Краны полопались, уборная не работала, не хватало еды, было холодно. Кроме того, вскоре надо было возвращаться в Москву. Правда, уже 18 марта 1921 года Изгоев был освобожден по амнистии. После возвращения в Петроград в марте 1921-го он возобновил работу в Публичной библиотеке, занимался составлением каталога революционных листовок. Помимо этого, сотрудничал в альманахах «Парфенон», «Утренники», в журналах «Экономист», «Литературные записки». Он по-прежнему не скрывал своих взглядов и никого не боялся. Писал статьи против «сменовеховства», критиковал Г.Е. Зиновьева.
В августе 1922 года он был вновь арестован. Изгоева (а вместе с ним Л.П. Карсавина и А.Б. Петрищева) гнали в Дом предварительного заключения на Шпалерной улице. Оказавшись у Александрова столпа, он не смог не «обнажить на Дворцовой площади под жаркими еще лучами старевшего к осени солнца голову – не от жары, а от чувства умиления перед раскрывшейся гордой красотой святого Петрограда». Как вспоминали его коллеги, «Изгоев был петербуржцем… до мозга и костей. Он любил „Северную Пальмиру“, как может ее любить человек, действительно вкусивший недоступное непосвященному очарование Петербурга».
Изгоев был освобожден в октябре. В числе прочих ярких представителей русской интеллигенции его выслали из России. Это произошло
