Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
Целую тебя, моя воробушка, крепко-накрепко.
Оба нежных письма (с информацией «здоров и весел, как всегда») написаны дочери на пороге Второй мировой войны, в период бурного сближения между СССР и гитлеровской Германией, в преддверии весёленького распития шампанского с Иоахимом фон Риббентропом. Действительно, всё идёт хорошо. Вот-вот Германия нападёт на Польшу. Прилетай, воробушка, в Кремль. Вместе повеселимся.
* * *
Десять лет до нашего отъезда в Америку Ляленькины вещи в платяном шкафу оставались нетронутыми. Неприкосновенными оставались ящики в комоде с нательным бельём и в трюмо, где хранилась косметика, засохшая, никуда не годная, но я из-за своего сумасшествия не позволил родной сестре жены ею воспользоваться. Я сохранял квартиру такой, какой она её оставила, уехав в последний раз в обнинскую больницу, и Асенька ещё десять лет прожила в обстановке, созданной её матерью…
…А у Светланы? У неё всё было иначе. Домашний мир девочки рухнул с появлением в кремлёвской квартире Александры Накашидзе, и это болезненно отразилось на её психике. Светлана почувствовала себя беззащитной, обязанной повиноваться правилам, установленных смотрителем, необразованной деревенской девушкой из другого мира, случайно оказавшейся в Москве. Она постепенно осознавала, что отец, как бы он её ни любил, всё-таки далеко-далеко…
Александра Накашидзе не была мачехой в прямом понимании этого слова и была ею, осуществляя «общее руководство» воспитанием Светланы и Васи. Гувернантка, так прозвала её Светлана, добросовестно выполняла возложенные на неё обязанности, сводившиеся к тотальному контролю.
Из добрых побуждений она «навела в квартире порядок». Комнаты Иосифа Сталина были неприкасаемыми, но в комнатах Светы и Васи она сменила всю старую мебель, к которой Светлана была привязана, потому как она приобреталась мамой. Ни её, ни Васиного согласия (ему в 1939 году исполнилось 18 лет, и он уже имел право голоса) «воспитательница» не спросила. Когда Света вернулась с юга, куда она ездила с няней, всё старое имущество было выброшено, и не только мебель – на свалке оказались все вещи, включая хранящиеся в ящиках подарки, привезённые из Берлина Надеждой Аллилуевой, бесчисленные дары от её сестры Анны Сергеевны и от Маруси Сванидзе. Выброшены были фигурки из глины, покрашенные краской, сделанные в детстве, при участии мамы; такая же участь постигла старые альбомы для рисования, тетради с рисунками и изложениями на русском и немецком языках… Новая домоправительница сочла это чепухой и выкинула, не спрашивая согласия девочки и не подозревая, что выбрасывает воспоминания детства и самое дорогое – память о маме…
Светлана всё это стерпела, поскольку изменить ничего уже не могла – грубое вторжение в её мир сделано было в её отсутствие. Отец находился в других мирах. Время от времени он посылал руководящие указания генералу Власику, ставшему неофициальным опекуном Светы и Васи, как следует воспитывать детей, не чужих – собственных: хорошо кормить, но не перекармливать, одевать, но не роскошно, не баловать и держать на воздухе – это означало: обязательные оздоровительные поездки на дачу и на юг. И конечно, дети должны хорошо учиться.
От личного участия в воспитании детей Сталин самоустранился, передоверив их наставникам. Потому и вырос Василий как бурьян, сам по себе, с комплексом вседозволенности и пристрастием к алкоголю. Бурьян ведь общепринятых правил не признаёт – растёт, где и как ему вздумается. Светлана тоже была предоставлена сама себе (нянька и воспитательницы не в счёт), но выросла иной благодаря гуманитарному складу ума, театру и книгам. Девочка – я это уже говорю как отец, не в обиду мальчикам, – сделана из благодатного материала, в детском возрасте усердна к наукам.
Светлане пришлось считаться с властвованием в доме чужой женщины, с которой у неё не было взаимопонимания, но у которой было право ею командовать. Александра Накашидзе плохо говорила и писала по-русски, но старательно пыталась выполнять возложенные на неё обязанности: проверять Светланины дневники и тетради и сопровождать в поездках вне территории Кремля, в частности в театр (это удовольствие у Светланы сохранилось и при новой домоправительнице, то есть воспитательнице).
Первый «подвиг» Александры Накашидзе начался с обнаружения крамолы.
С восьмилетнего возраста одноклассником Светы был некий Миша (его фамилию в книге, опубликованной за рубежом в 1969 году[32], Светлана не называет). У обоих дома была большая родительская библиотека. Они увлекались чтением Жюль Верна, Фенимора Купера и современной научной фантастики. А в 11-летнем возрасте (конечно, несколько рановато) оба начали зачитываться Мопассаном, чтение инициировало игру в любовь. Они писали друг другу записки на уроках и на промокательной бумаге: «Я тебя люблю!» – и (страшное преступление!) украдкой целовались, когда представлялась редкая возможность уединиться. Вскоре у Миши арестовали родителей, работавших в крупном издательстве, а бдительная гувернантка, обнаружив крамолу, настояла перед директором школы, чтобы мальчика перевели в другой класс, и предъявила страшные улики: записки на промокашках.
Вплоть до зимы 1943 года у Светланы была псевдомачеха, не новая жена отца, а посторонняя женщина, формально оказавшаяся мачехой, которую Сталин убрал из дома после истории с Каплером – недоглядела майора Накашидзе за девочкой, недоглядела.
Отцы и дочери-подростки. Первые конфликты
Переходный возраст протекает по-разному: когда безболезненно, когда в конфликтах с окружающим миром. У Светланы проблемы начались раньше, и возникли они, казалось бы, на пустом месте, ведь была она послушной девочкой и круглой отличницей. Тем не менее между отцом и дочерью возникло недопонимание. Вначале по пустякам, из-за одежды, по мнению отца слишком открытой.
Нижеследующие эпизоды из воспоминаний Светланы Аллилуевой неоднократно перепечатывались или пересказывались, едва речь заходила о взаимоотношениях Сталина с дочерью. Благодаря кинематографистам, умеющим манипулировать историческими документами, создавать и раздувать мифы для подкрепления некоей идеологической доктрины, в кинофильмах о войне Сталин – мудрый и рассудительный, тщательно взвешивающий слова и начисто переигрывающий дёрганного импульсивного Черчилля и усталого душку Рузвельта. Возможно, так оно и было в действительности процентов на… Не берусь назвать цифру, он умел очаровывать. Но, как известно, на детей родительская мудрость распространяется не всегда. Любовь затмевает рассудок. Глупость и консерватизм мышления, ранее проявлявшиеся в мелочах, в эпизодах с одеждой дали о себе знать, когда Светлана влюбилась и пожелала самостоятельно устроить личную жизнь. Этого папа-Сталин позволить не мог. Раньше так же беззастенчиво он
