Россия 1917 года в эго-документах - Коллектив авторов
Екатерины В[еликой] (7) разбита, полное разрушение. Дом предварительного заключения (8) тоже
разгромлен. Разгромлен дом Полубояриновой (9) и редакция Русское знамя (10). На Фонтанке из
Департамента полиции (11) вытаскивают дела и жгут. Вернулся домой в 7 часу. Оказалось, что по
указанию монтера по электричеству приходили солдаты, наделали беспорядок в кабинете. Разыскали
револьвер Наган и винтовку. Забрали с собою так же патроны для охотничьего ружья. В 49 номере
квартиры забрали три австрийских винтовки (12), штык и часть пулеметной ленты из Перемышля (13).
Стянули хлыст, захватили шашку. В 7 ч[асов] вечера пришли вновь. Из прежних солдат оказалось
только двое. Потребовал у них удостоверение. Один из них показал – за подписью коменданта
Таврического дворца (14) Ходонов[ич]а (15), о том, что он – Никифоров (16) и что его должны
слушаться нижние чины. Повертелись и ушли ни с чем. На мое требование дать мне росписку в
отобрании оружия отказался, ссылаясь на то, что при первом обыске он не был. Позвонил в
Государственную Думу, там сообщили, что Градоначальство образовано. Вторично позвонил и
говорил с каким то прапорщиком, который заявил, что ко мне являлись солдаты, которые не имеют
никакого права делать обыски. Позвонил в Градоначальство, ответил капитан Петров (17) и
рекомендовал получить мне свидетельство на освобождение моей квартиры от обыска. Послал
стар[шего] дворника Лебедева (18) со своим паспортом, получил удостоверение, что я не подлежу
задержанию и что квартира освобождена от всяких обысков.
Петроград, 2 марта [1917 года]. Четверг.
2 марта. Часов к 11 утра собралась толпа и хотела громить б[ывшую] прачечную, т[ак] к[ак] бабы
указывали солдатам, что там хранится колбаса и мясо. Узнав от патруля, что на Калашниковской
бирже (19) есть комендант, отправился к нему, там дали нескольких солдат с подпрапорщиком. Когда
подошли к дому, то около магазина стоял Лебедев, и три солдата требовали от него ключи, и бабы
галдели. Высланные солдаты арестовали этих трех и баб разогнали. В 2 ч[аса] пошел на вокзал, где
узнал из сообщения совета рабочих депутатов, что они не согласны на конституцию, а требуют
демократическую республику. Начальников рекомендуют выбирать из своих солдат, а офицерам не
подчиняться. По городу бродят солдаты без всякого дела.
Приказ (20) пришелся им по вкусу, офицерам на вокзале грубят. Полная анархия. Многие солдаты
разбегаются и разъезжаются по деревням. Садятся в поезда без билетов. Боюсь, что в деревнях
начнутся буйства. Беру билет Тимофею (21), чтобы поехал за женою с детьми, чтобы отправить их в
Финляндию. Возвращаюсь домой и застаю двух солдат в конторе дома, которые предлагают
стар[шему] двор[нику] идти с ними осматривать квартиры и отбирать оружие. Посылаю на
Калашниковскую биржу к коменданту. Является патруль с офицером и находит на кухне в квартире №
5 этих двух солдат. Они арестовываются. Принимает участие в аресте вольноопределяющийся (22), знакомый Лебедева. В этот день являлись солдаты в мое отсутствие и хотели осматривать квартиру
№ [315] Калецкого (23) как немца. Лебедев послал за патрулем, но солдаты, кем то предупрежденные
скрылись до прихода патруля. Вечером вольноопред[еляющийся] сообщил мне, что в
Государственной Думе утвержден помощником коменданта на Калашниковской бирже. В 4 ч[аса] дня
узнал от студентов, что по организации милиции Александро-Невской части (24) ведует
Н. Зеленко (25). Зашел в Балабинскую гостиницу (26), где помещается участковая организация.
Г[осподин] Зеленко меня приветствовал и я записался в милиционеры. Удостоверение за № 978.
Отправился в Градоначальство, чтобы узнать, как получить пропуск в Финляндию. В Градоначальство
не попал. Возвращаясь обратно, был остановлен студентом милиционером и несколькими солдатами, которые следовали за мною и потребовали удостоверения моей личности, т[ак] к[ак] какой-то солдат
указал на меня как на переодетого пристава (27). Я показал свою карточку и они успокоились.
Вечером был на заседании 12[-го] город[ского] попечительства (28), куда меня пригласил Иванов
Яков Николаевич (29), пред[седатель] 13-го гор[одского] попечительства (30). Намечен заведывающим
продовольствием по Гончарной улице (31). Подробности о происходящих событиях изложены в
Известиях (32). Поздно вечером узнал, что Голос Руси (33) и типография закрываются, т[ак] к[ак]
последняя предположена Временным правительством к секвестру. Завтра узнаю об этом от Сергея
Николаевича Алексеева (34).
[Петроград,] 3 марта, пятница.
В 12 ч[асов] 30 мин[ут] ночи С[ергей] Н[иколаевич] Алексеев отрицает, что Голос Руси
ликвидирован. Говорит нежным голосом.
В 8 час[ов] утра раздался звонок. Подполковник Волынский (35) звонил из квар[тиры] Изнар (36), куда он совершенно случайно попал, познакомившись с сыном Изнара (37) на улице. Живут на
Серг[иевской] ул[ице] (38) д[ом] № 40. В том же доме живет Гучков и Дмитрюков (39). Жены обоих
последних нервничают и плачут, боясь за участь своих мужей. Госпожа Гучкова (40) часов в 9 вечера
заходила к Изнар. Около 9 ч[асов] утра под[полковник] Волынский Ник[олай] Дм[итриевич] пришел
ко мне. Он в Петрограде с 27-го февраля, не может выехать из Петрограда. Вчера, 2-го, он, имея у себя
удостоверение Временного правительства, явился на Финляндский вокзал, но его не пропустили.
Оказывается, что охраняющие вокзал войска признают только распоряжения Совета рабочих
депутатов. Сегодня по телефону сообщили, что в виду соглашения с Советом рабочих депутатов и
выбора вчера вечером министров порядок восстанавливается. В 12 ч[асов] дня был в Волж[ско-Камском] Ком[мерческом] б[анке] (41), много народу снимает деньги со счетов, но одновременно при
мне один пожелал открыть вновь тек[ущий] сч[ет]. В Градоначальстве был у пом[ощника] по
граж[данской] част[и] ... [316] по вопросу выезда в Финляндию. Выяснилось, что запрещения выезда
нет, но для более спокойного путешествия взял удостоверение, что препятствия к выезду не
встречается. Заканчивая эти строки, у меня явилась идея взять заграничный паспорт и съездить в
Швейцию, чтобы посмотреть со стороны на положение нашей родины.
Так много исторического материала, что нет времени записывать.
Прочитав в сегодняшних газетах о случае с графом Головкиным-Хвощинским (42) (вырезку
наклеиваю) [317], я позвонил в 2 ч[аса] 30 м[инут] к нему на квартиру. Он оказался у телефона. Узнав
мою фамилию, спросил, не встречался ли он со мною у Александра Дмитриевича. Я не спросил у
какого А[лександра] Д[митриевича], но полагаю, что он касался Протопопова, быв[шего] М[инистра]
Вн[утренних] дел. Он сообщил, что срочно даст свою прокламацию, но добавил, что вр[еменный] суд
по поводу его прокламации и разбрасывании ее высказался не одобрительно, т[ак] к[ак] обращение ко
всем народам мира начинается со слова «ослы». Поэтому Г[оловкин]-Хв[ощинский] полагает, что
распространять теперь прокламацию неудобно, на что я ответил: «Цель моя иметь таковую для
музеев», и тот час же послал швейцариху к нему на квартиру за экземплярами
