Америка выходит на мировую арену. Воспоминания президента - Теодор Рузвельт
Наши собственные прямые интересы были велики из-за кубинского табака и сахара, и особенно из-за отношения Кубы к проектируемому каналу через перешеек. Но еще более значительными были наши интересы с точки зрения человечества. Куба была у самых наших дверей. Для нас было ужасно сидеть сложа руки и наблюдать за ее предсмертной агонией. Остановить опустошение и разрушения было нашим долгом, даже больше с точки зрения национальной чести, чем с точки зрения национальных интересов. Из-за этих соображений я выступал за войну; но и сегодня, когда в ретроспективе легче видеть вещи ясно, есть люди, которые не верят, что война была справедливой и необходимой.
Крупные финансисты, которым наплевать на национальную честь, если она противоречит процветанию бизнеса, были против войны. Глупый тип филантропов согласился с ними. Газеты, контролируемые или действующие в интересах этих двух классов, осуждали войну и делали все, что было в их силах, чтобы предотвратить любую подготовку к войне.
Тем не менее, в военно-морском департаменте мы смогли многое сделать благодаря энергии и способностям некоторых руководителей бюро.
* * *
Когда наш корабль «Мэн» был взорван в Гаванской гавани, война стала неизбежной. Ряд сторонников мира сразу же заняли позицию, что корабль подорвался сам по себе, из-за несчастного случая; но расследование показало, что взрыв был извне. В любом случае, было бы невозможно предотвратить войну. Рядовые военно-морского флота, которым в мирное время часто становилось скучно до дезертирства, готовы были служить по-настоящему, и толпы прекрасных молодых парней, как из внутренних районов, так и с морского побережья, толпились, чтобы записаться на флот. Офицеры военно-морского флота проявили неустанное усердие в подготовке.
Как и народ, правительство долгое время не желало готовиться к войне, потому что много честных, но заблуждающихся людей полагали, что сама подготовка, как правило, приводит к войне. В течение многих лет мы говорили, точно так же, как сейчас говорят многие наши люди, что ни одна нация не осмелится напасть на нас. Затем, когда мы вступили в войну с чрезвычайно слабой нацией, мы бросились в другую крайность и приписали этой слабой нации планы наступательной войны, о которых она никогда не мечтала, и которые, если бы они были осуществлены, была бы совершенно неспособна выполнить.
Это была одна сторона картины. Другой стороной было то, что кризис сразу же вывел на передний план определенное количество скрытой силы общества. Было много конгрессменов, которые проявили хладнокровную мудрость и решимость. Простые люди, мужчины и женщины, хотели убедиться, что мы сделали все необходимое. Молодые люди толпились, чтобы записаться в армию. В мирное время было трудно пополнить регулярную армию и флот, и было бесчисленное множество дезертиров; теперь корабли и полки были переполнены, и так много дезертиров вернулись, чтобы сражаться, что пришлось думать, что с ними делать.
Англия и в меньшей степени Япония были настроены дружелюбно. Все великие державы Континентальной Европы были настроены недружелюбно. Они глумились над нашими кораблями и людьми и настаивали на том, что испанцы окажутся слишком сильными для наших «наемников», потому что люди, которых мы пытались нанять для войны, наверняка побегут в первом же бою.
Я полагаю, что война всегда выявляет то, что является высшим и низшим в человеческой природе. Подрядчики, поставляющие некачественные материалы армии или флоту во время войны, стоят всего на одну ступень выше, чем участники торговли белыми рабынями. Но есть поведение, далекое от этого, которое кажется необъяснимым любому человеку, в котором нет духа бескорыстного патриотизма. Одни пытаются зарабатывать деньги на военных нуждах нации в то самое время, когда другие люди приносят все жертвы, финансовые и личные, ради дела.
В последние недели моей службы в качестве помощника министра военно-морского флота мы собирали корабли для вспомогательных целей. Некоторые люди, ценой своих собственных кошельков, помогали нам; другие относились к этому делу как к обычной коммерческой сделке; были и такие, кто пытались продать нам более дешевые суда втридорога и использовали любое давление, через сенаторов и конгрессменов, для достижения своих целей. В одном или двух случаях они добились своего, пока у нас не был создан первоклассный совет для контроля за такими покупками.
Более любопытный опыт был связан с началом экспедиции на Кубу. Я не предполагал, что кто-либо может рассматривать этот вопрос иначе, как с точки зрения военной необходимости. Но однажды утром очень богатый и влиятельный человек, – респектабельный и честный человек, согласно его собственным представлениям, – позвонил мне, чтобы выразить протест против нашего выбора порта Тампы и подать ходатайство о выборе другого порта на том основании, что его железная дорога имеет право на свою долю прибыли за перевозку армии и снаряжения!
Я случайно узнал, что в то время у этого самого человека были родственники в армии, которые храбро служили, и обстоятельства его прихода ко мне были таковы, что показали, что он понятия не имел, что в его предложении было что-то необычное. Я думаю, что факты заключались просто в том, что его учили рассматривать бизнес как единственную цель в жизни, и что ему не хватало воображения, чтобы понять реальную природу просьбы, с которой он обращался; более того, у него были веские основания полагать, что один из его конкурентов по бизнесу был излишне обласкан.
* * *
Военное министерство было в гораздо худшем состоянии, чем военно-морское министерство. Молодые офицеры, вышедшие из Вест-Пойнта, точно так же хороши, как и молодые офицеры, вышедшие из Аннаполиса, и это всегда было правдой. Но в то время условия были таковы, что за несколько лет службы армейский офицер не мог продвинуться в том, что касалось его карьеры.
Когда началась война в Испании, военно-морской флот действительно был в значительной степени на военном положении, как и любой военно-морской флот, о котором даже в мирное время заботятся должным образом. Адмиралы, капитаны и лейтенанты постоянно практиковались в своей профессии почти точно так, как это должно практиковаться во время войны. За исключением стрельбы по врагу, большинство людей на борту корабля прошли в мирное время практически через все, через что им пришлось бы пройти во время войны.
Главы бюро в военно-морском департаменте были по большей части людьми, которые видели морскую службу и которые ожидали возвращения на морскую службу. Более того, гражданский глава военно-морского флота должен был
