Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 1. Ольга Леонардовна - Татьяна Васильевна Бронзова
Под конец ноября, а именно 22-го числа, совершенно вымотанная за день, засыпанная снегом и продрогшая на сильном ветру, она вернулась домой в десятом часу вечера, мечтая только об одном: поскорее напиться горячего чаю и лечь в кровать под теплое одеяло. Но, открыв входную дверь, она услышала веселый смех и радостные голоса, доносящиеся из столовой. Пока она снимала пальто, раздались звуки рояля, и мамин голос запел: «Слыхали ль вы…» Потом к ней присоединились голоса Володи и дяди Саши, маминого брата.
Из кухни показалась горничная с блюдом, в котором дымилась огромная рыбина, обложенная кружочками картофеля.
– Что у нас происходит? – недоуменно спросила ее Ольга.
– Анна Ивановна телеграмму получили, – сообщила Марфа, спеша в столовую.
– От кого?
– От вашего брата из Тифлиса, – только и успела ответить та, скрывшись за портьерой дверного проема.
«У него, значит, кто-то родился», – сразу догадалась Ольга. Ведь Лулу говорила, что ожидает прибавление к концу ноября. А она так закрутилась со своим театром и репетициями, что вообще про все на свете забыла.
– Ну, кто там у Кости родился? – звонко спросила Ольга, заходя в столовую и прервав дивно звучащее трио.
– Сын! – радостно сообщила Анна. – Наконец-то у меня появился внук! Лёвушка!
Ну вот у Лулу и мальчик родился. Ольга представила, как сейчас, должно быть, радуется Константин. Он так хотел сына! Теперь у старшего брата уже было трое детей: Ада, Олечка и малыш Лев Константинович. А что же у нее? Когда у нее-то что-либо изменится в личной жизни? Но ничего. Надо подождать два сезона. Не больше. А потом она выйдет замуж за писателя и родит маленького Чехова! Ольга была почти уверена, что у нее непременно все получится. Она ведь верила, что рано или поздно станет актрисой, – и стала! Почему же теперь ее желание выйти замуж за Чехова не может сбыться? Надо только очень в это поверить. Поверить, и всё! А пока надо играть, играть и играть. Как можно больше и как можно лучше.
Глава третья
Второго декабря прошла премьера «Трактирщицы». Публика от души посмеялась, похлопала, подарила цветы, и даже слышались несколько отдельных криков «браво». Занавес подняли всего три раза, аплодисменты сошли на нет, и зал быстро опустел. Той безумной атмосферы, которая творилась на премьере «Царя Федора», на этот раз не было.
– У меня какое-то странное чувство, – сказала Ольга, когда Немирович зашел поздравить ее в гримерную. – Вроде все прошло хорошо, а успеха не ощущаю… Я что, плохо играла?
– Что ты! Ты играла очень заразительно! Нашла много новых красок, да и у Константина Сергеевича получился образ кавалера недурно. Плохо одно: подобных спектаклей по всей Москве предостаточно. Забавно, весело, и только. Ничего нового публика сегодня не увидела.
– Боишься, не будет полных сборов?
– Ну, может, первые пять-шесть спектаклей… Не больше.
– Ну и ладно, – вздохнула актриса. – По правде, обидно, конечно. Столько сил потрачено. Но… Теперь я хотя бы смогу думать только о «Чайке». Мне кажется, там публика найдет то новое, о чем ты говоришь. Вот только неспокойно как-то: а поймет ли она пьесу?
– Вот-вот. Чехову тоже неспокойно. Я это по его письмам чувствую. Ведь в Петербурге, когда он решил, что его пьеса провалилась, он так переживал, что, отправившись на следующий день в Мелихово, даже вещи свои забыл в вагоне. Вышел в Лопасне, а саквояж в Москву поехал.
– Так может, он не приезжает к нам на премьеру, потому что боится? – озарило Ольгу.
– Нет-нет. Уверен, он пишет правду. Врачи не разрешают. Ему нужен теплый климат.
– А у него что с легкими? Застарелый бронхит или что-то посерьезней?
– Посерьезней. Туберкулез.
– Врачи могут и ошибаться, – уверенно заявила Ольга. – Кстати, когда он у нас в театре был, я вообще ни разу не слышала, чтобы он кашлянул. Врачи часто ошибаются.
– Ты забыла, кобылка. Он сам врач.
⁂
Репетиции «Чайки» в последнюю перед премьерой неделю проходили ежедневно на сцене до пяти вечера, чтобы рабочие только успевали разобрать эти декорации и установить другие на вечернее представление. Но актеры и после пяти не расходились. Немирович со Станиславским собирали их для замечаний. Многие в эти дни даже обедать не успевали. Уставали страшно, но все настолько были увлечены работой, так любили свои роли и ту атмосферу, которая создавалась внутри спектакля, что никто не роптал. С нетерпением и огромным волнением все ждали 17 декабря. И наконец этот день наступил.
Еще накануне, ложась спать, Ольга чувствовала себя неважно, но решила, что это просто от усталости. Выспится, отдохнет, и все будет в порядке. Но проснулась она оттого, что почувствовала легкий озноб и в ужасе поняла, что не может поднять голову от подушки. В комнате было темно. Усилием воли Ольга заставила себя встать, сумела зажечь свечу и взглянула на часы. Цифры слегка расплывались перед глазами, но по указаниям стрелок она поняла, что сейчас 6 часов утра. Утро утром, а рассвет в это время года еще и не начинался. Кое-как она добралась до спальни матери.
– Мама, – позвала она. – Мама.
Анна открыла глаза.
– Что? Что случилось? – плохо понимая, что происходит, спросила она.
– Мне плохо.
При этих словах Анна окончательно проснулась и моментально вскочила на ноги.
– Доченька! Да ты вся горишь! – вскрикнула она, стоило ей только дотронуться до ее лба.
Ртуть в градуснике поднялась до 38. Где и когда она простудилась, Ольга не понимала. Ни кашля, ни насморка у нее не было. Она уже несколько дней чувствовала слабость, но была уверена, что это было исключительно из-за усталости. И потом, ведь только две недели назад она сыграла премьеру «Трактирщицы». Когда же ей было думать о своем здоровье? Репетиции, репетиции, спектакли и опять репетиции. Все так ждали премьеру «Чайки». Всё в театре было подчинено только этому дню.
– «Чайка» взорвет Москву, – предрекал Немирович.
И вот теперь, когда вечером должен был состояться этот «взрыв», она вдруг свалилась с температурой. Но ведь она не может подвести театр! Не может подвести Чехова! Надо было что-то срочно предпринимать. На часах было только начало седьмого утра. В театре в это время еще никого не было.
– Мама, пошли Марфу с запиской к Немировичу. Я дам адрес.
В начале девятого часа на пороге квартиры уже возник Немирович-Данченко с одним
