Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
Закончив исторический факультет, Маклаков, несмотря на уговоры Виноградова, других профессоров и своих друзей, делает решительный поворот в своей судьбе, экстерном «взяв» юридический факультет. На подготовку к экзаменам он потратил всего лишь несколько месяцев. Работал он одержимо. В комнате его на видном месте висел плакатик: «Гостей прошу более двух минут не сидеть». Благодаря своей феноменальной памяти, уму, знанию иностранных языков он глубоко и быстро разобрался в юридической литературе и, несмотря на первоначальный скепсис некоторых экзаменаторов, блестяще сдал экзамены.
Решение стать адвокатом было у Маклакова выношенным и серьезным. Главное зло русской жизни он видел в безнаказанном господстве в ней произвола, беззащитности человека против усмотрения власти, в отсутствии правовых оснований для самозащиты. Защита человека против беззакония, иначе, защита самого закона и была содержанием общественного служения адвокатуры. Маклаков допускал, что закон может быть несправедлив, но долг адвоката – обнажать это, хотя не в его власти закон изменить. Суд толкует законы, но он не может их толковать так, чтобы они противоречили праву. Право же есть норма, основанная на принципе одинакового порядка для всех. В торжестве «права» над «волей» – сущность прогресса. В служении этому – назначение адвокатуры.
В 1896 году он записался помощником присяжного поверенного А.Р. Ледницкого, но фактически сразу же стал работать вместе с всероссийской знаменитостью Ф.Н. Плевако. А.Ф. Кони в письме к патриарху российского либерализма Чичерину называл молодого Маклакова «умным защитником», «серьезным и сердечным», который в ряде случаев «уместнее Плевако». Даже близким Плевако он как адвокат «нравился больше». В 1901 году Маклаков стал присяжным поверенным. Они часто выступали на процессах вместе. Маклаков высоко ценил адвокатский дар Плевако и после его смерти написал о нем брошюру, в которой филигранно проанализировал его творчество. Многое в ней можно отнести и на счет самого Маклакова, хотя как адвокаты, ораторы они были очень своеобразны и неподражаемы.
Слава Маклакова между тем все росла. Он вел немало вероисповедных, «общественных» и политических дел, полагая, что защищать, оставаясь в рамках закона и приличия, было возможно. И это ему удавалось великолепно. Подзащитные Маклакова высоко ставили его профессионализм, всегда верили в его «благородное и доброе сердце». Его высочайшая профессиональная компетентность подтверждается частым появлением его статей в солидных юридических изданиях и его перепиской с выдающимися специалистами в сфере юридической науки и практики – С.А. Зарудным, В.Э. Вормсом и др.
Его адвокатское искусство особенно впечатляюще проявилось в самом громком процессе начала XX столетия – деле Бейлиса. Маклаков начал свою речь так: «Нам говорят, что на этот процесс глядит весь мир, а мне хотелось бы забыть про это и говорить только с Вами, господа присяжные заседатели». И он говорил так просто и убедительно, что присяжные, хорошо поняв провокационную подоплеку дела, оправдали Бейлиса.
В ходе процесса на Маклакова с разных сторон оказывалось давление. Черносотенцы угрожали: «Пока не поздно, бросьте это грязное дело». Но его и поддерживали. А сразу же после процесса посыпались поздравления. М.А. Стахович прислал телеграмму: «Обнимаю. Чудная, главное, умная речь, убийственная прокуратуре, срамникам, руководившим обвинением». Прислали депеши Д.Н. Шипов, И.И. Петрункевич, другие лидеры российского либерализма. Маклакову писали и простые люди, рабочие, крестьяне. А в послании духовного правления Главной хоральной синагоги в Ростове-на-Дону было подчеркнуто: «Дело Бейлиса, которое Вы так геройски защищали, это дело всего мыслящего человечества. Вы были наиболее ярким, наиболее могучим выразителем лучшего и наиблагороднейшего, что есть в этом человечестве, что вылилось так сильно, так стихийно, так величественно-прекрасно в Вашей талантливой защите».
В качестве адвоката либерал Маклаков выручал из беды и революционеров, например видного большевика Л.Б. Красина. Но делал он это отнюдь не во имя успеха революции: «Мне приходилось в судах защищать революционеров-фанатиков, которые ставили ставку против власти на Ахеронт (хаос, силы тьмы, революцию. – В.Ш.), – признавал он. – Я уважал их героизм, бескорыстие, готовность жертвовать собой и для других, и для дела; я мог искренне отстаивать их против жестокости и беспощадности репрессий государственной власти, тем более что она часто на них вымещала свои же грехи и ошибки. Но я не мог желать победы для них, не хотел видеть их в России… властью, вооруженной тем произволом, против которого они раньше боролись и который они немедленно восстановили бы под кличкой революционной законности, и даже революционной совести».
С 1907 и вплоть до 1917 года В.А. Маклаков был членом Государственной думы. Думская работа стала его второй и главной профессией, отодвинувшей на задний план адвокатуру. Москва трижды избирала его в Государственную думу. Его политическая деятельность широко освещалась в печати того времени. Нередко и он сам выступал со статьями на страницах газет и журналов. Некоторые его публикации имели огромный резонанс в стране. Принимал он участие и в закулисных, скрытых от взоров широкой публики политических комбинациях, порой стоял в самом их эпицентре, особенно уже на «излете» истории российской монархии. И в любом политическом действии он руководствовался «принципом Мирабо» – оставался до конца верным идее эволюционного прогресса, компромиссу с исторической властью. Поступал он так не только в силу своих общетеоретических и общечеловеческих представлений об эволюции как магистрали цивилизации, но и учитывая конкретную специфику России, политическую незрелость ее общества и нестабильность страны, чреватые революцией, которой Маклаков откровенно боялся из-за той громадной цены, которую пришлось бы платить за нее России, выбитой из колеи нормального развития.
После катастрофы 1917 года, несмотря на, казалось бы, полное поражение российского либерализма, Маклаков только укрепился в своей приверженности либеральным идеям. В послебольшевистском будущем России Маклаков самое видное место отводил либерализму. Он особо отмечал, что «роль либеральных идей в России еще не сыграна и что выйти из той пропасти, куда столкнули Россию, вернуть ее к прежнему уровню можно только через них».
Главный исторический грех самодержавия, роковая ошибка старого строя, по словам В.А. Маклакова, состояли в том, что этот режим не сумел оценить истину, блестяще высказанную Бисмарком: сила революционеров не в идеях их вожаков, а в небольшой дозе умеренных требований, своевременно неудовлетворенных. По Маклакову, не без греха было и российское общество, от предпринимателей до интеллигенции, не исключая и лидеров кадетской партии, которые зачастую, из тактических соображений, игнорировали то, что «русское общество и народ своей политической зрелости еще не доказали».
Маклаков иначе,
