Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов
Глава 61
Октябрьский переворот (октябрь 1917 — март 1918)
Контрреволюция слева. — Столичный гарнизон, совершивший революцию в феврале, губит ее в октябре. Бомбардировка Зимнего дворца, падение Временного правительства и образование Совета народных комиссаров. — Террор и голод. — Выборы в Учредительное собрание. — Декларация Бальфура и надежды сионистов. — Мои публицистические статьи. — Смерть Абрамовича-Менделе и мой траур. «Воспоминания об Абрамовиче». — Разгон Учредительного собрания. Убийство Шингарева и Кокошкина. Кровавые январские дни 1905 и 1918 гг., царизм и большевизм. — Ждут германской оккупации. — Мое выступление в избирательном собрании против самодержавия большевиков и возражение официального их защитника. — Гражданская война в провинции. — Европейский календарь у азиатских «социалистов». Московия с красным Иваном Грозным во главе. Превращение «большевиков» в «коммунистов». — Ленин официально отрекается от демократии. — Перенесение столицы в Москву и «вольная трудовая коммуна» в Петербурге. — «Вселение» рабочих и солдат в «буржуазные» квартиры.
Я подошел к самому жуткому моменту моих воспоминаний, к черным дням октября 1917 г. Как все сторонники февральской революции, которая свергла царизм и создала демократическую республику, я воспринял октябрьский переворот как контрреволюцию слева, как преступление против демократии. Это скоро было доказано актом разгона Учредительного собрания за то только, что выборы дали большинство противникам большевизма, и террором правительства Ленина-Троцкого. Свои переживания в эти дни я поверял дневнику, но несколько раз я мог также публично выступать против нового режима, который на первых порах еще не успел совсем задушить свободу слова. Среди ужасных условий тогдашней петербургской жизни я путем величайшего напряжения воли занимался исторической работой (я тогда перерабатывал средневековую часть восточного периода), которая спасала мою душу от политического кошмара. На короткое время я погрузился в воспоминания прошлого, когда через месяц после октябрьского переворота пришла весть о смерти моего старого друга Абрамовича-Менделе в Одессе. Солнце былых дней Одессы на миг осветило и согрело душу в «омраченном Петрограде». По особой милости судьбы мне удалось через несколько лет с величайшим риском вывезти свои дневники из советской России, и я могу здесь реставрировать свои переживания в большевистском царстве по записям, сделанным под непосредственным впечатлением событий. Надеюсь, что эти «человеческие документы» станут и историческими, материалом для «повести о смутном времени» в России XX в.
1917 г.
24 октября (вечер). Большевики объявили войну правительству республики, назначив свои военно-революционные комитеты. Огромная часть гарнизона на их стороне, и правительство не сможет вызвать на помощь верные ему войска с фронта. Сейчас в городе что-то происходит. Мосты разведены, наши заречные части отрезаны от центра, и мы с часа на час ждем известий о кровавых уличных столкновениях.
Читаю страшные столбцы газетного листа и в то же время исследования о семейном быте талмудической эпохи. А ведь в любую минуту может ворваться в квартиру орда хулиганов с улицы. Наш домовый комитет ставит охрану, но что она значит против разъяренных зверей? Я только завесил географической картой дверцу сейфа в стене, где хранятся дорогие рукописи и небольшая сумма денег на текущие расходы...
25 октября (11½ час. вечера). Восстание большевиков началось. Они уже захватили власть и, может быть, в данную минуту арестовали Временное правительство, которое лишь вчера решилось подавить восстание. Большевики распустили Совет Республики, захватили вокзалы, государственные учреждения. Сию минуту послышались орудийные и пулеметные выстрелы. Где-то на улицах сражаются. Ничего не знаю, кроме того, что сообщил по телефону Генрих часа три назад из Совета рабочих депутатов. Образовалось будто бы большевистское министерство Ленина — Троцкого и компании. Гарнизон в их распоряжении. Тот гарнизон, который восемь месяцев назад сделал революцию, теперь и губит ее анархией.
27 октября (пятница, утро). Стрельба в полночь 25 октября выяснилась: бомбардировали Зимний дворец, где заседало Временное правительство. Снаряды летели со стороны прибывшего из Кронштадта крейсера и из Петропавловской крепости. Министры мужественно держались и не сдавались; их арестовали, когда дворец был взят, а защищавшие его отряды юнкеров и женского баталиона отступили. (Говорят, что некоторых женщин победители изнасиловали.) Только Керенскому удалось уехать на фронт, откуда он призывает верные войска к захваченной большевиками столице... Большевики объявили Временное правительство низложенным и управляют при помощи самозваного делегатского съезда Советов, откуда ушли делегаты социалистических партий, кроме левых эсеров... Все газеты («Речь» и др.), кроме крайних левых, закрыты и сегодня не вышли... Городская Дума объявила самооборону граждан, вооружая домовые комитеты… Новое правительство обратилось ко всем народам и правительствам с предложением о немедленном перемирии, но кто будет считаться с узурпаторами, опирающимися на чернь?.. Слабый луч надежды блеснул, когда три дня назад Совет Республики принял резолюцию об ускорении мирных переговоров; теперь Совет разогнан, а предложенное большевиками перемирие является в данной обстановке утопией.
28 октября (вечер). В момент, когда пишу эти строки, вокруг вокзалов идут, вероятно, уже бои наступающих из Гатчины войск Керенского с высланными навстречу им частями восставшего гарнизона... Образовавшееся сегодня утром большевистское правительство Ленина — Троцкого, под названием «Совет народных комиссаров», уже покинуло, говорят, свою цитадель в Смольном институте и поместилось на крейсере «Аврора», на котором в случае беды убегут в резиденцию морских разбойников, Кронштадт... Пока все, не примкнувшее к восстанию, сосредоточивается в Комитете спасения революции при городской Думе... Сегодня солдаты гарнизона и отряды «красной гвардии» (большевистской) из вооруженных рабочих метались по городу. Вполне возможны грабежи и погромы. Еще два часа назад пришла Соня и сообщила, что в соседних домах солдаты производят «обыски» и скоро к нам придут. У наших ворот стоит домовая охрана...
Все-таки пописал немного утром сегодня о древнем школьном обучении. Я перестал удивляться этой способности работать на вулкане: ведь едят же, пьют и спят и на поле битвы. Когда духовная пища стала такою же ежедневною потребностью, как физическая, то принимаешь ее и на вулкане. А для меня историческая работа — и пища, и воздух, без которого задыхаюсь. Никакой заслуги тут нет, а просто акт самосохранения души.
29 октября (вечер). А сегодня пришлось жить без этого
