Татьяна Лиознова - Валентин Свининников
Семён Кузьмич поблагодарил, но сказал, что сначала расскажет в целом, о своих впечатлениях и, надев очки, разложил перед собой свои записи. “Птицы в начале. Журавли летят” – он внимательно на нас посмотрел, мы затаили дыхание. “Это же так точно! Как вы уловили? Этот образ, который для разведчика символизирует Родину, как бы далеко он не находился, – это замечательная находка, очень правильная”. Мы ещё не верили, что нас просто хвалят, мы ждали какого-то дальнейшего подвоха по поводу птичьей стаи, но его не было. Цвигун перешел к следующему своему замечанию, и оно тоже оказалось конкретно подмеченной похвалой. Цвигун нас хвалил, понимаете? По пунктам. Не поленился записать и похвалить за всё, что ему понравилось. Я была поражена. Да, замечания и рекомендации были и тогда и по другим сериям, но было очень много конкретной поддержки, он нас подбадривал и вдохновлял, это запомнилось очень хорошо, мало кто умеет благодарить за хорошее».
«Слушая рассказ Лиозновой, – продолжила Виолетта Ничкова, – я думала о том, что дед, наверное, на всю жизнь сохранил свои качества учителя и директора школы, которым он был до войны. Если бы он не попал в органы, то, наверное, он был бы счастлив в роли учителя. Многое в его характере базировалось, на мой взгляд, на качествах грамотного воспитателя, в том числе, умение и готовность хвалить людей по делу, не забывать это делать, понимать, как важно для человека доброе слово и поддержка. Все это я не раз замечала во многих воспоминаниях о деде, равно как и в его собственных немногочисленных дневниковых записях.
Архивная редкость к сегодняшнему показу “Семнадцати мгновений весны” – сохранившееся письмо Юлиана Семёнова из его переписки с дедом, по которой можно составить некие представления о работе Цвигуна над сценарием фильма в качестве консультанта.
“Уважаемый Семён Кузьмич!
Все Ваши замечания я учёл. Вроде бы всё сделал. По-моему, Вы были совершенно правы, когда говорили о том, что два похищения на одну повесть (а также и фильм) – многовато. Я поэтому всю линию Грасса выбросил. Можно было бы, конечно, сделать сцену с его самоубийством, но у меня – я уж потом вспомнил – было подобное в ‘Пароль не нужен’, с самоубийством нашего чекиста Чена.
Сделал я и сценку с Гейдрихом, когда он спокойно, не дрогнув, сшибает заключённого Заксенхаузена.
Вообще, я прошёлся по всему тексту – Вы это заметите.
Теперь о самом начале. В повести это не так существенно, как в картине. А в картине, по-моему, следует использовать драгоценные материалы киноархивов. У нас есть великолепные вещи в хронике тридцатых годов, относящиеся к периоду самого начала борьбы с фашизмом: материалы наших партийных съездов: там впервые было сказано и об угрозе фашизма, и о бдительности, и о поддержке всех народов, поднявшихся на борьбу с Гитлером. Начинать же кинокартину со сцены заседания в ЧК мне не очень с руки: и ‘Пароль не нужен’, и ‘Майор Вихрь’, и ‘Исход’ у меня начинаются так же. ‘Братья-критики’ могут меня упрекнуть в ‘самоплагиате’, а мне этого не хочется: вещь-то у нас уж больно ответственная и серьёзная.
Я Вам прилагаю листочек с началом картины – интересно, как он Вам покажется: буду ждать воскресенья, чтобы послушать Вас.
На всякий случай мой телефон: 291.34.20. И адрес: улица Чайковского, 18, квартира 177.
Жду Вашей команды в воскресенье.
С глубоким уважением,
Ваш Юлиан Семёнов”.
Очень много лет не было известно, что главный консультант фильма С. К. Мишин – это на самом деле Семён Цвигун, первый зампред КГБ СССР. Впервые об этом рассказал с экрана Леонид Парфёнов в своём документальном фильме к 25-летию “Семнадцати мгновений весны”. Было это в 1998 году. Для меня “Семнадцать мгновений весны” давно стал чем-то вроде весеннего талисмана. Стараюсь обязательно посмотреть хотя бы кусочек, услышать знакомую любимую музыку и, если повезёт, увидеть мелькнувшее имя знакомого псевдонима в титрах – что-то вроде позывных».
– Кстати, получше всмотритесь в текст приведённого внучкой Цвигуна письма сценариста Юлиана Семёнова (у Виолетты Ничковой сохранился оригинал), – обратила моё внимание Людмила Лисина. – Понятнее станет гигантский труд Лиозновой сразу и над литературным, и над режиссёрским сценариями. Комментарии здесь излишни.
А может, начать можно было и с огромной подборки материалов, опубликованных в газете «Совершенно секретно» к 25-летию выхода на экран «Семнадцати мгновений весны». С того, как сама Татьяна Михайловна оценивала тогда свой фильм – это чрезвычайно важно и для понимания её взглядов на жизнь, её гражданской позиции, её отношения к актёрам. Итак…
«“Семнадцать мгновений весны” – это история и моей жизни. Война забрала всех мужчин в моем роду… И мне кажется, что популярность картины, её рейтинг высок вот уже четверть века – объясняется тем, что она не столько о разведчике, сколько о судьбе народа в этой войне. Штирлиц был единицей, просто он делал своё дело честно и до конца. Один или нет, но факт в том, что подтверждением этой службы стало письмо, написанное Сталиным Рузвельту:
“…В ходе переписки между нами обнаружилась разница во взглядах на то, что может позволить себе союзник в отношении другого союзника и чего он не должен позволить себе, – писал Сталин 7 апреля 1945 года. – Мы, русские, думаем, что в нынешней обстановке на фронтах, когда враг стоит перед неизбежностью капитуляции, при любой встрече с немцами по вопросам капитуляции представителей одного из союзников должно быть обеспечено участие в этой встрече представителей другого союзника. Во всяком случае, это безусловно необходимо, если этот союзник добивается участия в такой встрече. Американцы же и англичане думают иначе, считая русскую точку зрения неправильной. Исходя из этого, они отказали русским в праве на участие во встрече с немцами в Швейцарии. Я уже писал Вам и считаю не лишним повторить, что русские при аналогичном положении ни в коем случае не отказали бы американцам и англичанам в праве на участие в такой встрече. Я продолжаю считать русскую
