Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции
Однако для нас в те дни все, как правило, кончалось на первой же стадии — на представлении. Услышав, что речь идет о советском гражданине, француз либо вешал телефонную трубку, либо захлопывал дверь. Вежливость его заключалась в том, что он воздерживался от лобовых мотиваций. Я пускал в ход все знания французского, делал упор на том, что являюсь международным служащим. Это продвигало в ряде случаев операцию почти до заключения сделки, но, когда при подготовке контракта на стол выкладывались документы, удостоверяющие личность со всеми атрибутами, дело куда-то уходило, как вода в песок. А тут Победоносиков взбунтовался против писка Наташи и ее пеленок, подал челобитную послу. Тот мне: «Ты что же, хочешь меня рассорить с советником? С него, правда, проку никакого, он и языка-то не знает, но ты же понимаешь?..»
Значит, надо было понимать, а попросту поскорее съезжать.
Отдельную квартиру для себя мы так и не нашли, но зато нам удалось вместе с другим нашим сотрудником ЮНЕСКО С. Тангяном сиять на двоих отличную (худшей просто не было) четырехкомнатную квартиру на улице де Курсель. Такая коммунальная жизнь нам пришлась по душе, и, когда нам года через полтора пришлось менять квартиру, мы уже при утихших вокруг Советского Союза во Франции страстях нашли другую четырехкомнатную квартиру, опять-таки на двоих, на этот раз недалеко от Дома Инвалидов.
Нет худа без добра.
* * *А как же шли дела на работе в ЮНЕСКО? Забыли ли там мое «милое» поступление на службу? Не могу утверждать это. Во всяком случае в том, что касается первого времени. К тому же не обошлось и без настораживающего инцидента. Как-то меня пригласил к себе англичанин Барнс, заведовавший всеми переводческими секциями — английской, французской и т. д.
На столе у Барнса лежал какой-то документ. Барнс демонстрировал высшую степень доброжелательности.
— Отлично написанный документ, господин Дубинин, — произнес он, расплываясь в улыбке.
— Простите, господни Барнс, но я не знаю, о каком документе идет речь?
— Так это же документ, совсем недавно переданный в ЮНЕСКО представительством Советского Союза. Он, конечно, писался вначале на русском языке, но в ЮНЕСКО представительство направило его в переводе на французский. Французский язык превосходный. Поздравляю.
— Я в первый раз слышу о таком документе, не понимаю, с чем вы меня поздравляете.
— Как же с чем, как же? Так хорошо на французский могли перевести только вы, кто же еще, господин Дубинин, мог оказать столь квалифицированную услугу господину Кеменову? Я, собственно, пригласил вас еще и для того, чтобы зачитать вам клятву международного чиновника…
Все стало ясным. Зачитать мне в таких обстоятельствах эту клятву было равнозначно выговору за нарушение этики сотрудника секретариата ЮНЕСКО, поскольку работать на кого бы то ни было, в том числе и на свое собственное государство — о чем я уже упоминал, — сотрудники секретариата не должны.
Я возмутился. То, что я впервые услышал о документе, лежавшем перед глазами Барнса, было святой правдой. Представительство вообще никогда не обращалось ко мне с просьбами о каких бы то ни было переводческих работах. Пришлось прервать Барнса.
— Повторяю, господин директор, что я не имею никакого отношения к тому, с чем вы хотите поздравить меня или в чем хотите упрекнуть. И если вы в самом деле после этого станете цитировать клятву, то, думаю, очень скоро оправдываться придется не мне, а вам.
В глазах у Барнса мелькнул злой огонек, но он совладал с собой и, забыв о клятве, примирительно закруглил разговор туманной фразой о том, что бывают, дескать, и неточные сведения…
Больше ничего подобного не повторялось.
Работа требовала, чтобы я овладел английским языком настолько, чтобы можно было «глазами», т. е. абстрагируясь от произношения, читать юнесковские документы на этом языке. Но основы языка так или иначе требовались, и я решил поступить на курсы в Британский институт в Париже. Однако и там нужна была предварительная подготовка, и для поступления следовало сдать экзамен. Тексты-задания такого вступительного испытания мне выдали на руки, предложив вернуть их через несколько дней. К сожалению, я быстро убедился, что моих весьма скромных познаний в английском было недостаточно даже для того, чтобы заготовить мало-мальски серьезные ответы дома и со словарем. Пришлось обратиться за помощью к коллеге из английской секции. Он и прошелся по моему заданию, после чего я отправил работу в Британский институт. Позже мне рассказали, что директор Института, взглянув на «мою» работу, заметил с улыбкой, что мое место не на первом курсе, а в его собственном кресле. Институтские грамматические экзерсисы и «топики» я старался дополнять всем, что могли дать непосредственно «производственные» знания. В этом отношении в ЮНЕСКО, заполненной документами на английском языке, как говорится, и стены помогали. И еще помогал обмен уроками с одним коллегой — австралийцем, изучавшим русский язык. Встречаясь с ним два-три раза в неделю, мы половину времени уделяли русскому уроку, другую — английскому. Через полтора года я начал работать с английскими документами и был назначен на престижную для человека моего возраста должность редактора — «П-4», которую приравнивали в то время к должности советника посольства.
* * *Новое в советской внешней политике затрагивало не только содержание дипломатической работы, но и стиль поведения, сам образ жизни советских представителей за рубежом. Стали поощряться деловые связи с иностранцами, контакты с представителями все более широкого спектра политических и общественных тенденций. Было разрешено проводить ежегодные отпуска за границей в целях лучшего знакомства со страной пребывания.
Возможность провести отпуск во Франции мы с женой восприняли с энтузиазмом. Найти спутников оказалось проще простого. Ими оказалась семья наших коллег из ЮНЕСКО. Только что приобретенный «Пежо-403» являл собой великолепное средство передвижения на четверых. Туда были загружены палатка наших сотоварищей (нашей с женой спальней призвана была служить сама машина с ее раскладными передними сиденьями и открывающейся крышей), столик со стульями, газовый примус, киносъемочные камеры и фотоаппараты. Материальные приготовления на этом были завершены. Другое дело разработка маршрута. Этим, в спорах и советах, мы занимались долго, стремясь отыскать во Франции как можно больше интересных уголков, особенно в стороне от наезженных нами к тому времени туристических магистралей. Путь получился длиной в пять тысяч километров с остановками главным образом в кэмпингах.
