О себе любимом - Питер Устинов
С другой стороны, моя мать была младшим ребенком в большой семье петербургского архитектора Луи (Леонтия) Бенуа. Она каталась на коньках по замерзшей Неве, а в это время в Палестине мой отец гнал своего арабского скакуна на перегонки с поездами. Чтобы мои родители смогли быть вместе, понадобилось очень многое: опрометчивый поступок сербского студента в Сараево, бряцание оружием австро-венгерской партии войны, безграничные амбиции кайзера, снедавшая французов жажда мщения, невероятная скорость мобилизации русской армии, война в море, воздухе и на суше, ядовитые газы, революция, унижения и завоевания. И надеюсь на то, что смогу заплатить огромную контрибуцию, которую лично я должен миллионам людей, чьи эгоизм, самопожертвование, идиотизм, мудрость, отвага, трусость, благородство и подлость позволили моим родителям встретиться в совершенно невероятных обстоятельствах и под самым неубедительным предлогом. Мне остается только склонить перед ними голову.
Можно понять, почему Россия и Соединенные Штаты после стольких лет противостояния пришли к некоему согласию: между ними есть много общего, и не на последнем месте стоят размеры этих стран. Британия, Франция и другие страны складывали свои империи из свободных уголков земли, и над береговой линией одной их части солнце всходило, когда над другой — садилось, но ни Британии, ни Франции никогда не приходилось свыкаться с бескрайними просторами, уходящими за горизонт на многие мили, бесконечные мили, а потом еще на тысячи миль. В Америке Дикий Запад открывали люди вольные, не признающие законов: в их пьяных глазах горела жажда золота. Но точно так же чуть раньше лохматые казаки, бегущие от правосудия, открывали Сибирь, а за ними шли солдаты правительства. Там не было золотой лихорадки — была лихорадка меховая. Уже в 1689 году казаки вышли к Тихому океану, основав город Охотск, и за эти заслуги им даровали свободу. С некоторой осторожностью русские щупальца, оказавшиеся в таком удалении от головы, остававшейся в Санкт-Петербурге, переползли на американский континент. Аляска стала восточным аванпостом Русской империи, а ее купцы смогли вести торговлю с Китаем, получая шелка и чай в обмен на меха, европейское стекло и странный предмет экспорта — собак.
Младших сыновей благородных семейств на Западе посылали в колонии зарабатывать себе состояния: в Индию, Канаду или для Англии — в Африку, а для Франции — в Индокитай. Из других стран люди ехали на Суматру, в Анголу или Конго — во все те уголки земли, куда достигали жадный взгляд и крепкая рука Европы. А у молодых русских было вполне принято отправляться в Сибирь в поисках благоприятных возможностей. Эта обширная земля не была только системой лагерей и каторг, как это представляется людям с Запада: то был край несказанных богатств, места, где можно было приобрести целое состояние. Сибирь была русской Австралией: одновременно и ссылкой и возможностью начать новую жизнь.
Еще в самом конце 17 века Адриан Михайлович Устинов вернулся из Сибири. Вернулся богачом, заработав свое состояние на соли.
Россия перешла к традиционной Европейской геральдике достаточно поздно и поэтому относилась к ней с той же серьезностью, с какой американские туристы интересуются происхождением герцогской короны и кильта. Для того чтобы обеспечить фарисейское разделение аристократии и плебейских занятий вроде торговли, был издан императорский указ, которым высшему дворянству предписывалось отказываться от титула в том случае, если они опускаются до коммерческой деятельности. Позже эти драконовские меры видоизменились, но стали даже более унизительными для тех, кто принимал подобные символы всерьез: семейное занятие должно было помещаться в герб, чтобы все его видели. Как всегда, этот указ с ходом времени изменил свою сущность. То, что тогда казалось унизительным, сейчас воспринимается как доказательство относительной древности и демонстрируется с гордостью. В случае Устиновых — это примитивный пресс для соли, который занимает четверть герба вместе с крылом орла, звездой и пчелой, жужжащей над двумя перекрещенными колосьями пшеницы.
Сын Адриана Михайловича, Михаил Адрианович, и стал тем моим прапрадедом, который родился в 1730 году. Он воспользовался законом, согласно которому два с половиной гектара земли единовременно продавались по цене, пониженной пропорционально количеству выращенных на ней овец. Он поселился в Саратове, где, похоже, вырастил невероятное количество овец, поскольку по своей смерти в возрасте 108 лет оставил своим детям 240 000 гектаров, разбросанных по различным районам. На этих землях работало 6 000 крестьян и было построено 16 новехоньких церквей для молитвы и размышлений. В истории кавалергардского полка специально отмечается, что возраст старика в момент смерти оценивался от 108 до 113 лет, так что 108 — это минимум. Поэтому здесь мы имеем если не барона-скотовода в традиции Дикого Запада, то по крайней мере барона-овцевода. Даже название его сельской усадьбы, «Алмазово», перекликается не со Старым Светом, а скорее с Новым, где ранчо часто включали в себя слово «Даймонд» — бриллиант.
Судя по портрету этого исключительного человека, он был толст. Его лысая голова в форме мяча для регби закреплена на шее так, что уши оказываются на суженных концах, и украшена прядями седых волос. Его маленький рот сложен в озорную улыбку, в глазах отражается здоровый вкус к жизни. Совершенно ясно, что он перекормлен: видимо, его долгожительство объясняется тем, что в те дни не было врачей, которые рассказали бы ему об опасностях ожирения. Он был женат дважды — в первый раз на Варваре Герасимовне Осоргиной, которая умерла, когда ему было семьдесят восемь, а в оставшиеся тридцать лет — на Марфе Андреевне Вешняковой. Среди приобретений его плодотворной жизни было пятеро сыновей. Они обосновались в различных сельских
