Екатерина Мешаненкова - Данте. Жизнь: Инферно. Чистлище. Рай

Улицы Флоренции конца XIII века были плохо освещены, лишь кое-где из полумрака мигали огни таверн. Ходить невооруженным было опасно: Флоренция славилась на всю Италию своими ворами, которые совершенно незаметно умели срезать с поясов кошельки с деньгами. Вечерами на двух или трех флорентийских площадях, а не только в кабаках играли в кости и в другие азартные игры, причем нередко дело доходило до поножовщины. У каждого флорентийца висел на поясе кинжал. Допущены были и публичные дома, которые строго проверялись специальной полицией здоровья. Их разрешалось устраивать только вдали от церквей, чтобы не оскорблять святые места. Все это мало походило на идеализированную Флоренцию, «с серебряными стенами, мощенную кристаллом», которую воспел друг Данте Лапо Джанни.

Форезе и Данте сидели в одной из многочисленных таверн Флоренции, пили вино и вели остроумные и не всегда пристойные беседы. Форезе знал наизусть всю ту стоящую особняком тосканскую поэзию, для которой историки литературы не находят названия, обычно именуя ее комическо-реалистической. Поэзия эта была порождена чисто городской средой, загулявшими купчиками, готовыми промотать отцовское состояние, бездельниками, одаренными острым умом, но которым не хватало характера заняться чем-либо серьезным. В этой поэзии мы видим тот мир, из которого вышли новеллы Боккаччо…

Приятели, Форезе и Данте, затеяли переписку-перебранку в стихах. Первым задрался Данте. Фамильярное прозвище Форезе было Биччи (что значит «башенка» или «домишко»). Нужно сказать, что прозвища были очень распространены во Флоренции. Данте уверял, что бедный Биччи так беден, что зимою в его комнатах все замерзает от стужи. На самом же деле все происходит не в декабре, а в августе. Несчастная жена Биччи простужена и кашляет. Одеяло ее столь коротко, что она принуждена надеть чулки, чтоб не замерзнуть. Муженька, как обычно, нет дома — его место в постели пусто, он, верно, удрал куда-нибудь пьянствовать. Появляется теща и причитает: зачем она выдала свою дочь за Форезе, а не за одного из графов Гвиди (вероятно, Гвидо Новелло, умершего в 1293 году). Графы Гвиди были мощные феодалы, у которых были замки и владения в верхней долине Арно. На самом деле, конечно, еще не старая жена Форезе вовсе не страдала так от бедности, и весьма возможно, что у Форезе в кармане водилось больше денег, чем у Данте. Но таков был стиль поэтического препирательства, допускавший всякие преувеличения в целях усиления комического.

Форезе Биччи делает вид, обращаясь к Данте в ответном сонете, что он действительно беден. Если он ни свет ни заря убежал из дому, то лишь потому, что ему было нечем укрыться. Пошел он не зря, а стремясь что-либо промыслить. Он очутился на кладбище, где думал найти клад, но вместо денег нашел покойного Алигьери, отца Данте, связанного Соломоновым узлом. Тут Форезе испугался и перекрестился, тень старичка стала молить, чтобы он развязал ее и спас от узла. Форезе не справился с этой задачей и побрел домой. Метафорически узел Соломона мог означать те обязательства по ростовщичьим делам, от которых и после смерти не мог освободиться старый Алигьери. В испуге Форезе побрел домой.

Средь ночи кашель на меня нашел,Укрыться было нечем — вот причина,И я не выспался, но все единоЧуть свет уже на промысел пошел.

Понять нетрудно, до чего я зол:Ведь вместо клада — что за чертовщина! —Или хотя бы одного флоринаЯ Алигьеро средь могил нашел.

Он связан был, и узел был мудреный,Не знаю — Соломонов иль другой,И тут я на восток перекрестился.

«Из дружбы к Данте, — старикан взмолился, —Освободи от пут!» Но узел оныйНе одолел я и побрел домой.

Обозленный Данте ответил своему насмешливому приятелю, что за обжорство ему придется подписывать на пергаменте векселя и что в конце концов он очутится в долговой тюрьме. Тогда Форезе предлагает Данте вернуть в Сан Галло все, что он оттуда взял, это лучше, чем глумиться над собственной бедностью. Сан Галло, известная во Флоренции больница для бедняков, и богадельня Санта Мария помещались в пригороде Сан Галло, за городскими стенами. Форезе задели нападки Данте, и он бросает гневно своему родственнику: «Мы нищие, зачем же, объясни, у нас ты деньги клянчил?» Здесь неясный намек на то, что у брата и сестры Данте — Франческо и Таны (Гаэтаны) больше средств, чем у самого Данте, и что он хочет, чтоб они его содержали. Форезе предрекает Данте печальный конец в богадельне около Порте Пинти. Насмешка Форезе особенно зла и полна пренебрежения к семье Алигьери, так как этот приют для нищих был основан в XI веке семьей Донати, которая оказывала ему помощь и в XIII веке. Сонет кончается: «Я вижу в Пинти божий дом, где трое из одной тарелки жрут, а третий Данте — в одежонке драной». Тогда Данте окончательно разъярился и написал сонет, в котором подвергается сомнению даже супружеская верность матери его адресата, Монны Тессы:

О Биччи Новый, сын — не знаю чей(Все ждем, чтоб Монна Тесса нам сказала!),Ты, отправляя в глотку что попало,Небось ограбил множество людей.

За кошельки хватается скорейНарод, завидев издали нахала,И говорит: «Теперь пиши пропало!Уродец этот — жуткий лиходей!»

И тот, который для злодея — то же,Что для Христа Иосиф, сна лишен,Боясь, что влипнет сын его пригожий.Порочны братья, Биччи развращен:Разбойничая, лезут вон из кожиИ жен законных держат не за жен.

В ответе Форезе много неясностей, но суть выражена в стихе:

Известно мне, ты — Алигьери сын.

Затем говорится о каких-то неудачных операциях старого Алигьеро Алигьери, который менял золотой (аквилин); далее Данте упрекается в трусости и в том, что он бесчестно заигрывает со своими врагами.

Конечно, портрет, нарисованный Форезе, не соответствовал гордому характеру Данте, и в этом поэтическом диалоге была крайняя сатирическая гиперболизация, оскорбляющая и унижающая.

Но видимо, несмотря на все ссоры, Данте искренне любил беспутного Форезе Донати, поэтому в «Божественной Комедии» поместил его не в ад среди чревоугодников, чего тот в общем-то вполне заслуживал, а в чистилище. И там же он с огромным уважением упоминает Неллу Донати, над которой смеялся в первом сонете их с Форезе сатирического спора.

Но дух один, из глубины орбит,К нам обратил глаза и громогласноПроговорил: — «Какая милость мне Дарована?» —Изменены вполнеЧерты его казались, и напрасноГлядел я в них, по голосу же ясно,Как будто искрой света озарен,Я в призраке узнал Фарезе сразу.Тогда с мольбой мне тихо молвил он:— «Не обращай вниманья на проказу,Которою весь лик мой изменен,На тощее и высохшее тело,Но мне скажи, растрогавшись мольбой:Кто эти два, идущие с тобой?»— В тот час, когда навеки отлетелаДуша твоя, — ему ответил я, —Не меньше я оплакивал тебя,Чем в этот миг, но мною овладелоЖеланье знать, что изнуряет вас?И ни о чем другом не в состояньеЯ говорить и мыслить в этот час.Ответил он: — «За грех невоздержаньяРешеньем справедливого судаЗаключены надолго мы сюда,И причиняют жгучее терзаньеНам вид плодов и чистая вода.Но их зову терзаньями напрасно;То, что влечет на эти муки властно, —Есть тот порыв, святая воля та,Что привела к распятию Христа,Когда к Отцу взывал Он в муках: «Боже!»И молвил я: — Едва прошло пять летС тех пор, как ты покинул грешный светДля жизни новой лучшей. Отчего жеТак скоро ты сюда подняться мог?Мне думалось: пока не минет срок —В кругах влачишь ты покаянья бремя,Где времени утрату только времяВознаградить способно. — И такойОн дал ответ: — «Слезами и тоской,Молитвами возлюбленная НеллаОт адских мук спасти меня успела.Угодней тем Творцу моя жена,Что в той стране едва ли не однаЧиста она меж этих невозвратноУтративших свою стыдливость жен,Чьей наглостью бывал я поражен».

Где-то в начале 90-х годов XIII века Данте записался в цех медиков и аптекарей. Это не означало, что он стал врачом или начал торговать за прилавком фармацевтической лавки. Просто в то время все флорентийцы, не являвшиеся магнатами, но обладавшие определенным имущественным цензом, обязательно старались быть приписаны к какому-нибудь цеху, потому что только члены цеховых корпораций считались полноправными гражданами. Поэтому в цехах состояли не только те, кто на самом деле занимался торговлей, делами или каким-либо ремеслом, но также и их родственники, компаньоны, вложившие деньги в дело, и даже родственники этих компаньонов.