Озаренные - Леонид Михайлович Жариков
По приезде в Донбасс Забашта получил назначение на шахту № 1-бис имени Сергея Тюленина. К радости он узнал, что Сережка Тюленин работал в первые дни войны на этой шахте забойщиком.
Теперь и он, Петр Забашта, будет шахтером. То под облаками работал, а теперь спустился в глубокие недра земли. Вот в чем счастье — познать высоты и глубины!
Он выбрал профессию машиниста электровоза, подслушал, как говорили старые шахтеры: «Шахта добывает угля не столько, сколько нарубят забойщики, а сколько вывезут электровозы. Забойщик — профессия ведущая, а наша — везущая: вывозим план шахты».
Первое время Забашта ездил у опытного машиниста провожатым, или, как тут говорят, кондуктором.
Через месяц ему доверили электровоз.
Непростое дело — водить под землей составы. Тянется темная галерея штрека. Свет от фары осторожно ощупывает дорогу. Медленно движется электровоз, управляемый еще неуверенной рукой. Гулко отдается в пустоте штрека рокот колес. Надо уметь на крутом повороте правильно затормозить, чтобы свободно и плавно вывести состав на прямую. Уметь на подъеме дать такую скорость, чтобы за счет инерции вытянуть тяжелый поезд. Надо знать, как вести состав «врастяжку», чтобы вагонетки не толкали машину, как управлять электровозом, когда он мчится под уклон. В таких случаях легко «забурить» груженый состав, и тогда придется самому «лимонаткой» (спиной, упершись ногами в землю) поднимать опрокинутые вагонетки.
Шахта № 1-бис особенная. В ней сосредоточены все существующие в Донбассе виды горных разработок: есть пласты крутопадающие, где уголь рубят отбойными молотками, и есть пологие, где уголь добывают комбайнами. В такой шахте работать интересно и трудно. Машинист электровоза обязан учитывать все особенности.
И вот настал день первой удачи: сменное задание было перевыполнено. Стараясь скрыть улыбку, Забашта шагал под землей к стволу и насвистывал песенку. На поверхности его встретил начальник участка.
— Как дела, коногон? Сколько угля вывез?
— Не так чтобы много... тонн двести.
— Ого! Молодец!
Обычно машинисты электровоза водят составы по двадцати вагонеток, а Забашта решил прибавить по три-четыре вагонетки на состав. Так он стал вывозить угля больше, чем другие.
«Если быть, так быть лучшим» — эти вычитанные еще в детстве слова Забашта крепко помнил.
Но быть лучшим нелегко.
Сначала Забашта попробовал водить составы на больших скоростях. Этим он увеличил количество ходок от ствола к забою и обратно.
Хорошо. Но можно работать лучше.
Забашта попросил разрешения увеличить состав до тридцати вагонеток.
Начальник участка с сомнением поглядел на молодого горняка. Никто из «стариков» не водил составы такой тяжести.
— Что ж, попробуй!..
И вот сцеплено тридцать груженных углем вагонеток. Состав так длинен, что машинисту не видно в темноте конца поезда. Там, вдали, сигналит лампочкой кондуктор. Поехали! Электровоз плавно, чтобы не разорвать сцепку, трогается с места. Шахтеры с интересом смотрят на необычный состав. Набирая скорость, гремит по штреку подземный поезд. Подъем, поворот, еще поворот, и вдали замелькали огни рудничного двора.
Гудит земля под колесами машины. В кабине электровоза Забашта в рубашке-косоворотке, видной под распахнутой курткой. Спешит подземный скорый! До конца смены еще часа два, а машинист уже выполнил норму.
Среди рабочих подземного транспорта шахты № 1-бис долгое время первенство держал Макар Кисничан — комсомолец из Молдавии. Они с Забаштой друзья — всюду вместе, даже костюмы одинаковые. Будущим летом собирались поехать в Молдавию. Но случилось так, что в День шахтера сыграли свадьбу Макара и Забашта остался в общежитии один. Рад был за друга и все-таки загрустил. Застлана рядом пустая кровать, и не с кем поговорить...
Секретарь комсомольской организации шахты заметил перемену в парне.
— Что случилось, Петро? — спросил он как бы невзначай.
— Да вот инструмента в кладовой не дают, гайку и ту нечем прикрутить.
— Только и всего? Это дело поправимое...
Секретарь догадывается, что не это волнует парня. Слышал он о любви машиниста к одной девушке и взялся помочь ему с квартирой.
Секретарь пошел к начальнику шахты Владиславу Алексеевичу Бахмутскому, сыну известного изобретателя первого в мире угольного комбайна Алексея Бахмутского, и рассказал обо всем. Было решено предоставить друзьям-машинистам две семейные квартиры в новом доме.
Когда Забашта узнал — растерялся. «Мне семейную квартиру?» Потом со смущением подумал: «Ничего не утаишь на этом свете...»
Вполнеба горела вечерняя заря. Мы шли с Забаштой по Краснодону. В городской парк к братской могиле молодогвардейцев, утопающей в живых цветах и усыпанной желтыми осенними листьями, приехала экскурсия. Две девушки вынесли из автобуса венок, и делегация торжественно возложила его на могилу у высокого обелиска. Один из шахтеров, волнуясь, произнес короткую речь. Он сказал, что горняки Ростова склоняют головы перед подвигом юных героев и в память о них обязуются каждый день выдавать уголь сверх плана.
Забашта слушал с серьезным, чуть грустным выражением лица.
— Интересно бывает в жизни, — сказал он, когда мы пошли по аллеям городского парка. — Можно прожить на свете сто лет, и никто не будет знать, словно и не было человека. А можно прожить восемнадцать лет и остаться в памяти народной на века. Отчего так? Наверно, секрет в том, как жить. Бывает, работает человек хорошо, план выполняет, передовик, с доски Почета не сходит. А присмотришься к душе и видишь: для себя одного живет. Нет ничего выше рубля: деньги, деньги, деньги. Есть рубль, все хорошо. Нет длинного рубля, все плохо: и уголь крепкий, и обсчитывают его, и порядка нигде нет. Вот и получается: хоть и накопит он много денег — где заработает, где урвет, где выклянчит, — богатую жизнь себе создаст, а я не завидую. О таких людях ни сказок не расскажут, ни песен не споют. А молодогвардейцы — бессмертны. Почему? Потому что свою короткую жизнь отдали народу.
У нас часто повторяют: люби Родину. Как же иначе? Родину любить надо. Но этого мало. Надо, чтобы Родина тебя любила!..
* * *
Если свернуть с шоссе, ведущего от шахты № 1-бис в сторону Каменска, с горы откроется обширная долина с беленькими хатками, утонувшими в зелени акаций. Это «куток»[3] Гавриловка — часть Краснодона. Здесь, на узенькой извилистой улочке, очень уютной, заросшей вишневыми садами, стоит домик Ули Громовой.
Меня встретила мать Ули, Матрена Савельевна, старая женщина, повязанная по-крестьянски белым платочком. В комнатах все скромно
