Нина Риччи - Виктория Викторовна Балашова
Кто-то может подумать, что Гастона в Нине Риччи привлекла не только внешность и молодость, но также ее финансовое положение, которое, кстати, впоследствии помогло ему удержать на плаву свой магазин и продолжать вести привычный образ жизни. Судить не будем, но знакомство это точно добавило в жизнь Нины ярких красок. Она с удовольствием разделила увлечения второго мужа, который в отличие от первого не отдалялся от нее, а напротив, вовлекал жену в круговорот светских мероприятий. Кроме того, перед свадьбой Морей и Риччи заключили брачный контракт. Содержание его неизвестно, однако не исключено, что он был призван охранять права Нины и ее сына.
Нина Риччи открыла для себя новый мир. С Гастоном они побывали на курортах Атлантики и Средиземного моря. И хотя Нина какое-то время жила в Монако, теперь ситуация кардинально изменилась: она селилась в дорогих отелях, ела в ресторанах, на равных общалась с людьми, которые когда-то на нее не обратили бы никакого внимания. «Ее элегантность, ее идеально прорисованный профиль, ее решительная внешность привлекают внимание. Она излучает спокойствие и волю»[10]. Знакомые о Нине говорят: «Она не остается незамеченной».
Конечно, война накладывала отпечаток на образ жизни. Парижские такси, например, были задействованы для перевозки солдат – в машине помещалось до пяти человек с амуницией. Правительство выделяло деньги на оплату таксистам, так как поездов для перевозки не хватало. Впрочем, принципиальной роли такси не сыграли, но они поднимали боевой дух населения. Для Парижа годы войны не прошли даром: город часто бомбили, горожане испытывали нехватку продовольствия. В столицу прибывало много раненых, тех, кто приезжал на побывку, а также людей, бежавших из районов, охваченных войной. Ежедневно тысячи людей оказывались на парижских вокзалах.
Несмотря на тяжелую ситуацию, в Париже шли спектакли, работала Опера, а приезжим даже раздавали путеводители с отмеченными в них туристическими достопримечательностями. Многое менялось – не только мода. В музыке происходил переход от регтайма к джазу, который окончательно завершится по окончании войны. Песни, которые исполняли в кафе и кабаре, часто отражали любовную, романтическую тематику (в особенности о любви к мужчинам, ушедшим воевать) и, конечно, антивоенную. Например, одной из самых популярных была песня о любви американской медсестры к французскому раненому; действие происходило в Париже («Oh, Frenchy»). На танцах не хватало мужчин, но раненые, которые могли стоять на ногах, и те, кто приезжал в Париж на побывку, активно посещали открывшиеся площадки.
В кинематографе в период Первой мировой войны главенствовали американцы: у них было больше средств на съемки, страна находилась вдали от основных полей сражений. Но, пожалуй, самое важное происходило в Европе. Впервые войну снимали при помощи кинокамеры. «Лицом к лицу я столкнулся с ужасной реальностью, – говорил французский кинематографист Марсель Лербьер, никогда лично не бывавший на полях сражений – всю войну он провел в Париже. – Все, что снимали на фронте, проходило через наши руки, – вспоминал он. – Мы обрезали, кадрировали, выбирали то, что можно показать. Я видел кошмарные сцены…» Поля сражений превратились в своеобразные декорации для фильма. Камеры были громоздкими, но операторы старались зафиксировать их и снимали то, что находилось непосредственно перед объективом. Дважды в неделю во время войны показывали кинохронику, выпускаемую несколькими компаниями («Gaumont», «Éclair», «Eclipse», «Pathé»), которым официально было позволено «снимать войну». Несмотря на многочисленные съемки жестоких сцен, как заметил Лербьер, показывать старались хронику, которая бы вызывала у людей энтузиазм и оптимизм. После войны различная техника, применявшаяся при съемке военных действий, нашла свое применение уже в мирном кинематографе.
Для Франции война стала поворотным пунктом – ранее две французские компании «Pathe» и «Gaumont» занимали лидирующее положение в мире, но затем они свернули производство. Съемкой фильмов занялись мелкие кустарные компании, постоянно пытавшиеся достичь успеха за пределами страны. Кроме финансовых причин на положение кинематографа во Франции повлиял отток кадров: многих из тех, кто был занят в киноиндустрии, призвали на войну; не хватало ресурсов.
Как это часто бывает, в обществе оставались люди, которые имели возможность вести более или менее комфортный образ жизни. К ним и принадлежала Нина Риччи. В 1914 году люди, проводившие время на морских курортах, сначала надеялись, что с войной обойдется – она не начнется. Когда Первая мировая все же началась, они надеялись, что она быстро закончится. Но опять их надеждам не суждено было сбыться. И богатая публика бросились обратно в Париж, приморские города опустели. За тринадцать часов можно было доехать до столицы на поезде; многие ехали на машинах. Уже тогда передвигаться по стране стало сложно: основные транспортные силы бросили на перевозку солдат и боевой техники. Это лишь усиливало панические настроения. Отели и казино в мгновение ока опустели. Летняя столица, как называли Биарриц, осталась без своих постоянных обитателей. Деловой партнер и любовник Коко Шанель настойчиво советовал ей остаться в Довиле: мол, богатая публика вернется – будет спрос на ее единственный оставшийся открытым у моря магазин. Так и случилось: когда Нина Риччи познакомилась с Гастоном Мореем, из Парижа аристократия и буржуа вновь поехали в ставшие более спокойными, чем столица, курортные города.
Надо сказать, Нине Риччи повезло одновременно и больше и меньше, чем Шанель. Меньше, потому что на протяжении многих лет ей никто не помогал вести дела. Она строила свою карьеру самостоятельно на все сто процентов. Первый муж ей совсем не помогал, даже напротив – жил за ее счет. Второй муж работал вполне успешно, но зарабатывал гораздо меньше Нины. И только годы спустя помогать матери начнет сын – Робер Риччи. Не было у Нины ни любовников-герцогов, ни любовников-миллионеров, ни великих русских князей… Точнее, любовников вообще никаких она не заводила. Личная жизнь Нины Риччи всегда «скучно» крутилась вокруг семьи и работы. Почему же повезло больше? Потому что эта самая семья у Нины была, и в ней
