Американская история любви. Рискнуть всем ради возможности быть вместе - Илион Ву
Пытки напоминали, что положение рабов в любой момент могло измениться, а тех, кто нарушит порядок и попытается бежать, ждут страшные мучения. Могли пострадать и близкие. Работорговцы давно выработали стратегию удержания: членов семьи беглецов ожидала печальная судьба. Прекрасно сознавая все последствия, Крафты долго терпели. Бежать решились, только выработав надежный план. Настоящие мастера своего дела давно привыкли семь раз отмерять, прежде чем один отрезать. Они умели видеть в частях целое.
Тем не менее в 1848 году наступил момент, когда их ограниченные возможности еще больше сжались. Крафты никогда не говорили, какое событие послужило причиной бегства. Позже они утверждали, что все так сложилось: время, возможность и решимость. Но не только. В 1848 году их положение осложнилось. У Коллинзов возникли проблемы. Уильям и Эллен понимали: финансовые трудности хозяев могут породить для них самые серьезные проблемы.
* * *
Коллинз же привык к юридическим и финансовым сложностям. В прошлом, когда он еще был женат на первой жене, его обвинили в мошенничестве, и пришлось публиковать заявление, чтобы защитить свое доброе имя[158]. С того времени он не раз бывал в суде и научился давать отпор. Он занимался спекуляциями, а взлеты и падения были частью жизни. Но в каждом конфликте ставки оказывались все выше, и прошлое преследовало его. Это замечала «самая верная и преданная из домашних слуг» – Эллен[159].
Осенью 1844 года, вскоре после возвращения Коллинзов из Чарльстона, когда Элиза вновь была беременна, Эллен стала свидетелем продажи с аукциона семейного особняка – хозяину требовалось покрыть долги[160]. Дом удалось сохранить только благодаря отцу Элизы и Эллен Джеймсу Смиту. Он купил его за 2000 долларов – удивительная сумма, учитывая, что стоимость строительства превышала ее в десять раз. (Смит был человеком настолько вспыльчивым, что мало кто решился бы оспорить его ставку.)
Джеймс Смит вернул Коллинзам дом с одним изменением: теперь он принадлежал Элизе. Право собственности оформили так, что кредиторы мужа не могли на него претендовать. Решение оказалось мудрым, поскольку через два года у Коллинза появились новые долги, и дело вновь дошло до публичного аукциона. На сей раз выставили человеческий капитал.
В списке числилось 106 человек, в том числе матери с детьми: Найси и ее младенец, Нэнси и пятеро детей, Матильда с ребенком, Черити с детьми, Гарриет и ее двое детей, Летиция и Марта с младенцами, Мэри, Рода, Фрэнсис и Винни с детьми[161].
Эллен в список не включили. Она вместе с остальными ждала дня, когда те, кого она знала, с кем работала и была близка, исчезнут. Подобное событие могло повториться в любой момент, неся с собой боль расставания, знакомую ей с детства.
Аукцион должен был пройти в 1846 году – в том самом, когда они с Уильямом наконец поженились. В первый же год все их страхи возродились с новой силой: предстоящие торги говорили, что невозможно гарантированно избежать расставания.
То, что Эллен в список не включили, неудивительно: она была любимицей Элизы Коллинз. Но Эллен могла и не знать, что в ее судьбе определенную роль сыграл отец – родство было не только проклятием, но и даром. 1 июля 1845 года, сделав Элизу официальной хозяйкой дома, Джеймс Смит оформил в ее собственность и свадебный подарок, сделанный когда-то давно[162]. Он любил дочь и сделал ее официальной хозяйкой Эллен и некоего Спенсера. Их имена значились в контракте, который надежно защищал собственность Элизы от кредиторов мужа.
Формулировки были четкими: право собственности распространялось не только на Эллен, но и на ее «приплод», то есть на детей и внуков. То есть бежала Эллен не от Роберта Коллинза, а от единокровной сестры, которая благодаря отцу была и домовладелицей, и рабовладелицей, то есть одной из богатейших женщин Мейкона. Этим поступком Эллен освободила не только себя, но и все потомство.
Через два года после объявленных торгов Коллинз сумел избежать нового публичного унижения. В революционном 1848 году ему предъявили иск, который превосходил остальные. Все началось в Чарльстоне, и Эллен присвоила имя этого человека.
* * *
Уильям Батлер Джонстон во многом напоминал Роберта Коллинза: хитроумный инвестор железных дорог и банков, предприниматель, интересующийся общественными работами, человек, сделавший состояние собственными руками. Он тоже начинал с другой карьеры – был ювелиром. Имея 200 долларов, ему удалось создать крупнейшую ювелирную фирму от Чарльстона до Нового Орлеана. Это Джонстон усадил «негра» возле бочки с водой на улице Мейкона – очень эффективная и незабываемая реклама[163].
Самопровозглашенный гений обладал хорошим вкусом, любил искусство и цветы, испытывал суеверный страх перед нечетными числами. Как и Коллинз, он женился на девушке на двадцать лет себя младше. Медовый месяц супруги провели в Европе, а вернувшись, Джонстон построил палаццо в итальянском стиле на Малберри-стрит, откуда мог свысока глядеть на другие особняки, в том числе и на дом Коллинзов. Палаццо Джонстона стало великолепной художественной галереей со множеством картин и мраморных статуй, одна из которых стоила 5000 долларов.
1848 год стал поворотным в удивительной судьбе Джонстона. В Чарльстоне он подал грандиозный иск к Юго-Западному железнодорожному банку. Главным обвиняемым в мошенничестве был Роберт Коллинз. Джонстон обвинил Коллинза, у которого уже насчитывалось долгов на 130 тысяч долларов (по нынешнему курсу около 5 млн), в сговоре этого банка с обанкротившимся банком Окмалджи, из-за чего Джонстон потерял десятки тысяч долларов. Из-за этого иска имя Коллинза оказалось связанным с «мошенничеством и обманом», и его репутация, от которой зависело все состояние, оказалась под угрозой[164].
Весной 1848 года Джонстон одержал победу. Ответчики подали апелляцию. Новое рассмотрение назначили после Нового года. Коллинзу было что терять. Этот суд мог заклеймить его мошенником и пройдохой и довести до разорения – заставить погасить огромный долг, от которого, как ему казалось, он избавился давным-давно. Утрата общественного доверия являлась серьезной проблемой. Коллинз помнил о судьбе бывшего президента банка Л. Л. Гриффина: его схватила толпа, бросили в тюрьму и пришлось смотреть, как собственность продают с аукциона – и не только его, но и жены.
1848 год приближался, тревога Коллинза и Элизы нарастала. Дела доктора несколько раз шли плохо, дом
