Американская история любви. Рискнуть всем ради возможности быть вместе - Илион Ву
Уильям быстро рассказал, что хозяин родом из Атланты, а его болезни ставят в тупик лучших врачей Джорджии. Сильнее всего донимает ревматизм: он с трудом ходит и почти ничего не может сделать сам. Сейчас он направляется в Филадельфию к своему дяде, известному врачу. Как позднее вспоминал собеседник, Уильям говорил открыто и уверенно и вызывал симпатию. Пассажир проникся сочувствием к больному, однако заметил в походке нечто странное.
Колокол созвал всех к завтраку, и пассажиры вернулись в салон, где им подали жареную курицу и горячий кофе. Капитан предложил мистеру Джонсону сесть рядом с ним и поинтересовался его здоровьем. Остальные пассажиры тоже проявили симпатию. Мистер Джонсон объяснил, что есть ему нетрудно, но в остальном требуется помощь. Уильям помогал во всем – порезал курицу так, чтобы хозяин смог управиться здоровой рукой. А потом произошла сцена, о которой Крафты рассказывали очень часто. Когда Уильям вышел, капитан улучил момент, чтобы дать мистеру Джонсон совет.
– У вас очень внимательный слуга, сэр, – заметил он. – Но, когда окажетесь на Севере, за ним придется пристально следить.
Сколь бы преданным ни был Уильям, на Севере он может «повести себя иначе». Капитан знал многих, кто потерял ценную собственность в аболиционистских штатах. По его мнению, мистер Джонсон поступал неразумно. Тот не успел ответить, как в разговор вступил другой пассажир, явно работорговец.
– Просто назовите цену, – сказал он. – Я готов избавить вас от этой головной боли.
Декабрь был лучшим временем для торговли рабами, и сделка могла быть выгодна для обеих сторон[153]. Работорговец пристально смотрел на Эллен.
– Что скажете, мистер Джонсон?
– Я не собираюсь продавать, сэр, – ответила Эллен. – Мне без него не обойтись.
– Вам придется обходиться без него, если возьмете его с собой на Север, – парировал работорговец.
Он сказал, что старше и опытнее мистера Джонсона в деле обращения с рабами: десять лет занимался работорговлей по поручению генерала Уэйда Хэмптона. Лучше всего продать Уильяма в Новом Орлеане.
– Он хитрый ниггер, – предостерег работорговец. – По глазам вижу, что собирается сбежать.
Если раньше Уильям прикрывал Эллен, настала ее очередь, и она решительно ответила:
– Я так не думаю, сэр. Я абсолютно уверен в его преданности.
– Какая глупость! – воскликнул работорговец, ударив кулаком по столу с такой силой, что кофе выплеснулся на колени его соседа. Тот вскочил, однако работорговец с угрозой произнес: – Не стоит поднимать шум, сосед. Такое случается и в лучших семьях!
В салоне было тесно – на пароходах часто случались драки, особенно по вечерам, когда спиртное лилось рекой. Но сейчас было утро, путешествие близилось к концу. Мистер Джонсон поблагодарил капитана, и все вышли на палубу. Там работорговец развернулся в полной мере: он громко разглагольствовал, перекрывая шум двигателя, и вызвал всеобщее одобрение, упомянув имя Джона С. Колхауна – этот плантатор из Южной Каролины утверждал, что рабовладение – «абсолютное благо».
Отец Эллен тоже был почитателем Колхауна, утверждая: «Права государства – вот истинная вера патриота, и Колхаун – пророк этой веры»[154]. Мистер Джонсон сказал капитану, что воздух слишком свеж для него, и вернулся в салон.
Там завтракал молодой офицер, с которым Эллен познакомилась по пути в Саванну. Он показался ей знакомым, поскольку белые единокровные братья выглядели точно так же. Сыновья Джеймса Смита были красивыми, энергичными, крупными юношами. Среди них выделялся весельчак Боб, капитан мейконских волонтеров. И на пароходе офицер отнесся к Эллен по-братски.
– Извините, сэр, – начал он, – но мне кажется, вы чрезмерно балуете слугу благодарностями. Единственный способ заставить ниггера что-то сделать и держать его в узде – обрушиться на него со всей силой и заставить дрожать как лист.
В этот самый момент в салон вошел его раб Нед, и хозяин продемонстрировал все сказанное на практике. Затем отправил Неда за багажом, добавив, что, если бы всех рабов муштровали подобным образом, они были бы «трусливыми, как собаки», и никогда бы не осмелились бежать.
Офицер удивился, что мистер Джонсон не едет в Арканзас, славившийся горячими источниками. И о рабе там беспокоиться не пришлось бы. На что мистер Джонсон ответил, что, по его мнению, воздух Филадельфии пойдет ему на пользу, а кроме того, там можно получить консультацию хороших врачей.
Раздался свисток: пароход прибыл в Чарльстон. Офицер пожелал юному спутнику приятного путешествия и вышел. Мужчина с золотыми часами искал мистера Джонсона на палубе, но, так и не увидев, сошел на берег. Он запомнил слова одного из пассажиров: «Этот инвалид – или женщина, или гений». Всего через несколько недель, читая New-York Herald, он узнал, что мистер Джонсон был и тем и другим[155].
Эллен немного задержалась внутри. Они с Уильямом пережили первые сутки, но теперь предстояло самое серьезное испытание: в этом городе хранились ключи не только от ее прошлого, но и от настоящего.
План
Два года Эллен и Уильям держались в Мейконе тише воды ниже травы. Они отлично понимали: их положение – «далеко не худшее», и могло бы быть гораздо печальнее[156]. Коллинз относился к Эллен лучше, чем к неграм, проживавшим в хижинах на 60 сантиметров выше уровня земли. У нее был собственный домик за хозяйским особняком – там располагалась швейная мастерская и там же она жила.
На дверях коттеджа имелся замок. Мебель сделал Уильям, в том числе и комод с потайными ящиками, запиравшимися на замки. Большую часть времени Эллен занималась шитьем, а Уильям работал в соседнем отеле и находившейся поблизости мастерской. Они мало времени проводили вместе, но знали, что им крупно повезло – у других и того не было.
Раб из того же региона Джон Браун рассказывал о «жизни рабов в Джорджии» совсем иначе[157]. Тяжелая работа на полях, физические пытки… Местный доктор, практиковавший в Клинтоне, неподалеку от дома Джеймса Смита, подвергал его медицинским экспериментам. Чтобы испытать средство от солнечного удара, этот доктор, получивший образование в Филадельфии, бросил Брауна в коптильную яму и держал там, пока тот не потерял сознание. Он проводил и другие эксперименты, чтобы понять, насколько «глубока» чернота кожи Брауна.
Браун пытался бежать, но был пойман и подвергнут пыткам. Его заставили несколько дней носить на голове железный обод с торчащими прутьями, увешанными колокольчиками, а также держать беременных женщин, подвергавшихся наказаниям. В земле выкапывали ямы, на которые те ложились животами: это делалось, чтобы «не повредить ценное бремя».
Крафты такому насилию не подвергались, хотя не раз видели
