Филипп VI. Первый из Валуа - Кристель Балуза-Лубе
Подготовка к походу не ограничилась чисто военными приготовлениями. Ожидая, пока армия соберется, король совершал в Париже многочисленные богослужения, чтобы обеспечить себе божественную поддержку. 8 июля Филипп даже отправился в Шартр, городской собор которого стал популярным местом паломничества по мере развития культа Девы Марии. Вполне естественно, что Филипп, бывший граф Шартра, почитал эту святыню. Если он отправился туда в преддверии военной кампанией, то потому, что в случае победы король мог похвастаться тем, что находится под покровительством самого Бога, что укрепляло его право на царствование. Поэтому ставки для "обретенного короля" были высоки… В акте от 12 июня он также попросил архиепископа Реймса, аббата Сен-Дени и епископов Санлиса, Турне и Теруана объявить мятежных фламандцев отлученными от Церкви и наложить на их города интердикт[207]. После этого война против фламандцев стала выглядеть вполне справедливой.
Король также посетил аббатство Сен-Дени, чтобы поднять орифламму (oriflamme). Это алое знамя, возможно, прикрепленное к позолоченному древку копья, впервые упоминается в 1124 году, аббатом Сугерием, описавшим битву между Людовиком VI (1108–1137) и императором Генрихом V. Отожествленная со знаменем Карла Великого и упоминаемая в нескольких поэмах, включая Песнь о Роланде (La Chanson de Roland), орифламма символизировала покровительство, которую обеспечивал королю Святой Дионисий (Сен-Дени). С 1124 года этот ритуал стал обязательным условием для начала любой военной кампании. Церемония происходила в виде торжественной мессы, во время которой на алтарь помещались мощи Святых Дионисия, Рустика и Элевтера. После канонизации Людовика IX (1297) к ним добавлялись и мощи этого святого короля. Орифламма получала благословение аббата и вручалась королю, который, в свою очередь, передавал ее специальному знаменосцу. Последний отвечал за орифламму до возвращения ее в аббатство по окончании кампании[208]. На этот раз почетная обязанность знаменосца была доверена Милю де Нуайе. Он тоже был верным рыцарем королей Франции, которым начал служить еще в 1295 году, при Филиппе IV, и в свое время занимал должность маршала (1303–1315), а с 1324 года стал одним из двух президентов Счетной палаты.
Но самое главное, войну нужно было профинансировать. Конфликты с Фландрией, которые были практически постоянными с конца XIII века, создали беспрецедентную военную ситуацию и подняли деликатный вопрос о налогах. До конца XIII века было принято, что король должен "жить на свои", то есть на обычные доходы от своих владений: земельный ценз (cens), рыночные пошлины и сборы (tonlieux), прибыль от чеканки монет, феодальная помощь (taille), осуществление юрисдикции (штрафы, конфискация земель, выдача актов Канцелярией). Король также собирал регалии (régale), или доходы с вакантных епископств[209]. Наконец, с конца XII века королями взималась десятина (теоретически отчисления в размере ⅒) с доходов церковных бенефиций, но это делалось с разрешения Папы в знак признания усилий, предпринятых для организации крестовых походов[210]. Несмотря на то, что эти доходы росли в соответствии с увеличением королевского домена они оставались значительно ниже требуемых. В 1290-х годах король Филипп IV обратился за финансовой помощью к городам и общинам, сославшись на исключительные обстоятельства. Это был беспрецедентный случай, поскольку в то время финансовая помощь в случае войны была вассальной повинностью, возлагавшейся только на вассалов. Наконец, для финансирования войн был введен новый прямой налог — фуаж. К моменту прихода к власти Филиппа VI эта практика уже устоялась, и он получил чуть более 231.000 ливров, собранных в двадцати шести бальяжах и сенешальствах[211]. Для сбора налога его офицеры теперь могли полагаться на Состояние приходов и очагов (État des paroisses et des feux), первый достоверный подсчет приходов и очагов (домохозяйств) в королевстве Франция. Этот документ, составленный в 1328 году, свидетельствовал о прогрессе, достигнутом королевской администрацией, которая теперь располагала финансовыми и людскими ресурсами для проведения такого исследования всего за несколько месяцев[212].
Битва при Касселе: важнейшая победа
Филипп прибыл в Аррас в начале августа 1328 года, где его присутствие засвидетельствовано уже 6 числа. Оттуда он направился в Кассель, куда прибыл между 20 и 22 августа, пройдя значительную часть графства Артуа[213]. Французская армия состояла из десяти баталий, каждой из которых командовал один или несколько военачальников, включая самого короля. Вместе с Филиппом в поход отправились высшие офицеры короны — коннетабль, маршалы, магистр арбалетчиков, знаменосец орифламмы, а также цвет французского рыцарства: его брат Карл, граф Алансонский; Гишар VI, сеньор де Боже; Филипп д'Эврё, король Наварры; Ферри IV, герцог Лотарингии; Эдуард I, граф де Бар; Эд IV, герцог Бургундии; Гиг VIII, дофин Вьеннуа; Вильгельм I, граф д'Эно; Иоганн, король Богемии; Иоанн III, герцог Бретани; Роберт д'Артуа, граф де Бомон-ле-Роже; Людовик I, герцог Бурбонский. Это и неудивительно, так как неявка в армию могла привести к конфискации у вассала его фьефа. Тем не менее это была прекрасная демонстрация власти короля Франции, который мог гордиться тем, что объединил под своей рукой все королевство. Филипп также заручился поддержкой города Турне, который предоставил ему 200 арбалетчиков и 400 сержантов, то есть вооруженных копьями и мечами людей. Фламандцы, не впечатленные такой демонстрацией силы, насмехались над "обретенным королем". Тысячи их, под командованием Николаса Заннекина, сошлись у горы Кассель. С позиций занятых фламандцами на горе, возвышающейся над фламандскими равнинами на высоту 176 метров, открывался широкий обзор на французскую армию, разместившуюся у ее подножия[214].
В течение нескольких дней противники испытывали друг друга на прочность, вступив в ряд стычек, прежде чем 23 августа фламандцы атаковали французский лагерь. Они намеревались использовать элемент внезапности, но французы, хотя и были застигнуты врасплох, отреагировали очень быстро. Сам король быстро вооружился, вскочил на своего коня и вступил в бой, одетый поверх доспехов в сюрко с вышитыми на нем флер-де-лис. Его сопровождали несколько рыцарей и Миль де Нуайе, несший орифламму. Проявив рыцарский дух и воинский пыл, король не замедлил лично принять участие в сражении, тогда как многие короли в те времена старались держаться подальше от битв, памятуя о пленении Людовика IX во время Седьмого крестового похода в 1250 году. Возможно, присутствие короля в рядах французских дворян их воодушевило, а возможно, ими двигало желание отомстить за Куртре, но фламандцы были быстро разгромлены[215]. По данным хронистов, из их армии
