Людовик X, Филипп V, Карл IV. Последние Капетинги - Кристель Балуза-Лубе

Кристель Балуза-Лубе

Людовик X, Филипп V, Карл IV

Последние Капетинги

Предисловие

В "Проклятых королях" есть все: железные короли и задушенные королевы, битвы и предательства, ложь и похоть, обман, семейное соперничество, проклятие тамплиеров, подмененные при рождении дети, волки, грех и мечи, трагическая судьба великой династии… все это (или почти все) прямо со страниц истории. Поверьте, Старки и Ланнистеры не идут ни в какое сравнение с Капетингами и Плантагенетами.

Джордж Р. Р. Мартин, Гардиан, 5 апреля 2013 года.

Благодаря Морису Дрюону[1], легенда о проклятых королях пересекла Атлантику. В 2013 году Джордж Р. Р. Мартин в интервью изданию Гардиан сказал, что серия книг "Проклятые короли" вдохновила его на создание бестселлера "Песнь льда и пламени". И на самом деле, правление последних Капетингов имеет все признаки приключенческого романа: прелюбодеяния, предательства, казни, восстания и судебные процессы характеризовали правление трех братьев, Людовика X, Филиппа V и Карла IV, которые сменяли друг друга на троне королевства Франция с 1316 по 1328 год. История, в частности, сохранила выходки их жен в Нельской башне или предполагаемое проклятие, произнесенное с костра Жаком де Моле, последним Великим магистром ордена тамплиеров, которое, казалось, предвозвестило конец старшей линии династии Капетингов. Краткость их правления в сочетании с проблемами той эпохи (экономический кризис, дворянские лиги, фламандские войны и т. д.) сделали эти двенадцать лет не более чем периодом медленного упадка и конца золотого века династии Капетингов[2].

Однако сегодня место этих трех царствований заслуживает переоценки. Мы должны с осторожностью относиться к датам и тому месту, которое им отводится в объяснении исторических событий. Что касается наших трех принцев, то ничего не началось в 1316 году, когда Людовик X вступил на престол, и ничего не закончилось в 1328 году, когда умер Карл IV, последний представитель старшей линии династии Капетингов. Переход правления от одной династии к другой был не более чем политическим эпизодом, который следует рассматривать в его истинном свете в зависимости от рассматриваемых элементов: идеологически смена династии была явным разрывом в последовательности царствований, но она не была ничем подобным на институциональном, экономическом или культурном уровнях. Завершив дело своего отца, Людовик, Филипп и Карл, каждый по своему, заложили основы Франции эпохи Валуа. Эти малоизвестные короли, как и их предшественники и преемники, являются одними из архитекторов монархии XIV века.

Введение.

Портреты, которые будут реконструированы

Три короля, и в особенности их неудачные семейные отношения, были источником вдохновения для литераторов задолго до "Песни льда и пламени". Еще в XIV веке Франсуа Вийон в своей Балладе о будущих временах (Ballade des temps jadis) вспоминал историю Нельской башни, которая также стала темой популярной пьесы XIX века, написанной совместно Александром Дюма и Фредериком Гайярде[3]. Более века спустя Морис Дрюон не преминул подхватить этот эпизод, но решил сделать проклятие, произнесенное с костра последним Великим магистром ордена тамплиеров Жаком де Моле, главной сюжетной нитью своих романов. Тем самым он представил видение этого периода в теологическом свете, объяснив каждое из несчастий последних Капетингов этим проклятием. Это был гениальный ход, позволивший Дрюону заинтриговать миллионы читателей, трагическими судьбами великих мира сего, но он лишь подхватил давнюю традицию, начатую еще в XIV веке.

Ведь печальные судьбы Людовика, Филиппа и Карла не переставали интересовать современников, а общественное мнение того времени, воспитанное на христианских ценностях, давало благодатную почву для идеи о том, что эта череда несчастий могла произойти только по вине самих королей. Хронисты разделяли эти предположения: по мнению одних, Филипп Красивый был наказан за свои денежные махинации или нападение на Бонифация VIII в Ананьи[4], а другие упоминали о роли тамплиеров[5]. Так, согласно Феррето де Феррети, хронисту из Вероны, умершему до 1330 года, тамплиер из Сицилийского королевства проклял Папу и короля находясь на костре. В своей Метрической хронике (Chronique rimée or Chronique métrique), написанной между 1313 и 1317 годами, Жоффруа Парижский подхватил эту идею о проклятии тамплиеров, но приписал ее Великому магистру ордена, который, как говорят, произнес следующие слова перед тем, как его повели на костер: "Я вижу здесь свой приговор, / в силу которого я скоро умру; / Бог знает, что это несправедливо и грешно; / несчастье очень скоро поразит / тех, кто ложно осудил нас; / Бог отомстит за нашу смерть"[6]. И именно это объяснение окончательно закрепилось в более поздних работах, со временем обогащаясь дополнительными деталями. В XVI веке Поль Эмиль в своей книге О делах французов (De rebus gestis Francorum), опубликованной в 1518 году, первым упомянул речь Жака де Моле на костре с обращением к Божьему суду[7].

Некоторые пытались оспорить эту точку зрения, например, авторы Хроники и анналы Франции (Chroniques et annales de France) изданной в 1617 году[8], но она продолжала пользоваться популярностью и впоследствии, и стала желанным дополнением к романтическим пьесам XIX века. Драматург Франсуа Ренуар представил собственную замечательную версию в своей трагедии Тамплиеры (Les Templiers), опубликованной в 1805 году:

Восходит на костер Магистр Великий;

Его чело сияет славой и надеждой;

И поднимает взгляд свой к небесам;

Он молится, и в вдохновении предсмертном

Он громогласно тут же восклицает:

"Никто из нас не предал Бога, ни свою страну;

Французы, помните последние мгновенья наши:

Невинны мы, и умираем не за что.

Суд, осудивший нас, — суд не правдивый;

Но на небé есть августейший трибунал.

И я хочу призвать тебя туда, о Римский Папа!

Пройдет лишь сорок дней!.. и я тебя увижу.

Все слушали Великого Магистра с содроганием.

И изумленное смятение обуяло всех,

Когда изрек он: "О Филипп, о господин король мой!

Твоя судьба предрешена;

И на суде у Бога я жду тебя в теченье года".

Народ собравшийся на казнь был тронут и встревожен,

Пролил он слезы о себе, и участи несчастных.

Вокруг распространились тишина и ужас.

Казалось, что отмщение спускается с небес[9].

От Франсуа Вийона до Джорджа Мартина, через Мориса Дрюона и многих средневековых хронистов, художественная литература таким образом способствовала формированию очень мрачного образа трех последних королей династии Капетингов, обреченных на бессилие из-за поразившего их проклятия. Неудивительно, что их правление было дискредитировано не только в последующее время, но и в первые годы после их смерти. Сам Петрарка во второй