Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд
Откровенная враждебность короля не осталась без последствий. В процессе дебатов в палате общин, проходивших в атмосфере «печали и дурных предчувствий», депутаты решили больше не ждать его согласия на билль о милиции, самостоятельно выпустить соответствующий ордонанс и без дальнейших церемоний взять защиту королевства в свои руки. Они сознавали важность того, что делают, поскольку это означало заявить, что парламент имеет право действовать на благо страны независимо от короля. «Высокий суд парламента – это не только суд, который по закону может выносить приговор и определять права и свободы королевства… Он является также советом, призванным обеспечивать то, что необходимо, предотвращать возникающие угрозы и сберегать гражданский мир и безопасность королевства…» – гласила преамбула к «Ордонансу о милиции». Этим актом парламент присвоил себе суверенную власть, указав, таким образом, что королевская власть не то же самое, что личная власть короля, данная ему по праву рождения. Карл Стюарт, как человек, мог попасть в руки вредоносных советников и удалиться из Вестминстера. Но королевская власть оставалась с парламентом. В остальном ордонанс предусматривал защиту страны от тех «папистов и других недоброжелателей, которые уже подняли восстание в королевстве Ирландия». Лорды-лейтенанты графств, контролировавшие набор рекрутов, должны были назначаться парламентом, а все назначения, сделанные королем, отменялись. Кроме того, палата общин постановила подготовить в ответ королю декларацию, в которой будут ясно изложены все причины их действий против его власти. Сэр Ральф Хоптон, до последнего защищавший своего короля, с жаром сказал им, что они выносят приговор своему государю, «имея меньше доказательств, чем нужно, чтобы повесить конокрада». За возражение, выраженное в такой форме, его приговорили к заключению в Тауэр.
Начиная с этого момента, последняя видимость примирения исчезла. Слабый рокот угроз и эпизодические карательные действия, которыми Пим до этого запугивал роялистов, уступили место систематической политике выдворения и преследования. Биннион, который организовал петицию против Скиппона, был арестован за нарушение привилегии, а Томас Гардинер, роялист-регистратор Лондона, отправлен в Тауэр за то, что поддерживал сбор «корабельных денег». Сторонники парламента в Сити подумывали о дальнейшей чистке в Городском совете при помощи создания комитета по расследованию правомерности присутствия в нем тех членов, которые были с ними не согласны. Священнослужитель доктор Хоуэл нажил себе неприятности, поскольку назвал почтенную палату общин «компанией головорезов». Один расхрабрившийся от вина кавалер, который в таверне «Распростертый орел» грозился порубить «короля Пима» на куски, очень быстро оказался в палате общин, где его подвергли суровому допросу. Депутат от Плимута Роберт Трелани был исключен из палаты общин за то, что в частной беседе критиковал поведение палаты в отношении короля. А несчастный сэр Эдвард Дериг, понукаемый криками низов, за свои заблуждения отправился прямиком в Тауэр, поскольку имел неосторожность опубликовать свои речи, где в некоторых из них присутствовала критика действия Пима. Вдали от столицы, в Оксфордшире, лорд Сей посадил в тюрьму нескольких дворян, узнав, что они готовят роялистскую петицию. По всей стране соседи и родственники ссорились из-за политики, скандалили на улицах, спорили дома и постепенно начинали вооружаться.
Карл продолжал свое путешествие на север. Когда парламент издал свой вызывающий «Ордонанс о милиции», он находился в Ройстоне. Но еще в Ньюмаркете его догнали изворотливый Пемброк и непреклонный Холланд, которые привезли текст парламентского заявления, содержавшего ответ на его отказ подписать билль. Король сердито посмотрел на двух лордов, которые когда-то были его придворными, и, не дослушав до конца текст заявления, прервал их. «Что вы хотите сказать?! – гневно бросил он без малейших колебаний, так характерных для него. – Разве я нарушил ваши законы? Разве я отказался принять хоть один билль, направленный на улучшение жизни и безопасность моих подданных? Я даже не спрашиваю, что вы сделали для меня». Позже граф Пемброк еще раз попытался убедить Карла согласиться на контроль милиции со стороны парламента хотя бы на время. «Ни на один час, клянусь Богом!» – ответил король.
Пемброк и Холланд сели в карету и направились в Лондон, а Карл со своим старшим сыном двинулся на север. Экстремисты с обеих сторон добились своего. Разрыв стал окончательным.
II
На протяжении всех этих тревожных недель из Ирландии не переставали поступать зловещие новости. Кризис в отношениях между королем и парламентом начался со споров о методах, которые следует применить для подавления ирландского восстания. Теперь казалось, что гражданская война в самой Англии начнется раньше, чем либо парламент, либо король смогут отправить в Ирландию помощь английским поселенцам.
Регионы острова один за другим погружались в хаос и анархию. «Ирландия пребывает в хорошем состоянии и всеобщем возмущении», – писал торжествующий католический священник. На севере за оружие взялись кланы О’Нилов, Мак-Гиров и Мак-Гиннов. Граф Антрим, который так долго и громко восхвалял доблесть своих Макдоннелов, на тот момент предпочел навестить своих друзей на юге, но 500 мужчин из его клана выбрали своим главарем отважного мускулистого гиганта Аластера Мак-Колла Киотача. По всему Антриму и Дерри запылали фермы, амбары и стога. Ирландские налетчики уводили скот и уносили все добро, которое не могли уничтожить, а поселенцы бросали свои дома и бежали, чтобы укрыться за городскими стенами, где не хватало ни еды, ни дров, ни оружия.
В провинции Манстер захватившие сельскую местность члены клана Мак-Карти под предводительством лорда Маскерри вынуждали поселенцев искать убежища в Корке, Кинсейле, Югхале и Бендон-Бридже. Какая участь ждала теперь торговые городки, протестантские церкви и поселения предприимчивых англичан, которые граф Корк за время своей бурной жизни насаждал на этой зеленой земле, не говоря уже о доходе в 20 тысяч фунтов в год, который он получал за счет ограбления ирландцев? Глядя зимней ночью из его крепости Лисмор, дозорный насчитал между Блеквотером и Дангарвоном 500 с лишним пожарищ. «Мы на последнем издыхании, – плакался старый шельма. – Если английское государство быстро не поможет, нас сожгут заживо». Но до сих пор вся помощь, пришедшая из Англии, состояла из трех небольших отрядов пехоты, один из них под началом полковника Джорджа Монка, и 400 всадников, которыми командовал сэр Ричард Гренвилл. Гренвилл носил громкое имя, которое ему суждено было обесславить, а Монк – имя, которому только предстояло стать знаменитым.
На юге Ирландии обитал один значимый клан, не присоединившийся к восставшим, – О’Брайены. Глава О’Брайенов, лорд Инчиквин, был женат на дочери сэра Уильяма Сент-Леджера, лорда-президента Манстера. Надеясь в будущем получить этот пост, Инчиквин направил свою яростную
