Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд
Казалось, столкновения начнутся вокруг лондонского Тауэра. Палата общин проголосовала за отстранение сэра Джона Байрона от его обязанностей, на что холеричный Байрон с презрением наплевал, заявив, что они ему не указ. За это он выслушал нотации от лондонских шерифов, от торговцев получил отказ в поставке съестного, был взят в осаду Скиппоном и его милицией со стороны суши и заблокирован лодочниками со стороны реки. Одновременно с этим лондонцы подали прошение о его снятии, поскольку они, по их словам, не решаются отправлять слитки на монетный двор из опасений, что он их захватит. Друзья короля, поморщившись, заявили, что ни у кого из просителей нет достаточных средств иметь даже один какой-нибудь слиток. Однако, когда парламент послал за Байроном, тот рассудил, что разумней будет подчиниться. По возвращении он обнаружил, что в его отсутствие Скиппон сделал попытку захватить Тауэр.
Друзья короля в Вестминстере жаловались, что вести беспристрастные дебаты больше нет возможности. И все же время от времени их мелкие придирки по поводу закона и привилегий по-прежнему воспринимались с уважением. Когда палата общин голосовала по вопросу о снятии сторонника короля Эндимиона Портера с поста командующего милицией Вестминстера, сомневавшийся сэр Симондс Девес в этот раз проголосовал как роялистское меньшинство, поскольку считал нарушением привилегии парламента голосование о лишении Портера капитанства, пока он являлся членом палаты. Не считая подобных мелочей, позиция Пима с каждым днем укреплялась. Со всех концов страны стекались петиции, осуждавшие милости, дарованные королем папистам, его медлительность в освобождении Ирландии, его зависимость от «вредоносных советников» и его нежелание реформировать церковь. 26 января Пим на совещании с лордами назвал эти петиции «гласом или скорее воплем всей Англии». Его речь, которая была напечатана и получила широкое хождение, вызвала повсеместное восхищение нетитулованного протестантского дворянства.
Если отбросить политическую риторику, то Пим был достаточно справедлив, считая, что эти петиции, хотя они появлялись с подачи немногих активистов, весьма правдиво отражали мнение многих. Ирландское восстание резко усилило страхи и ненависть в отношении католического меньшинства в Англии. Следствием событий последних недель стало то, что епископы, а значит, и церковь в целом оказались на переднем крае агрессивной политики короля. Возвращение короля из Шотландии стало сигналом для серии волнений и беспорядков, которые отразились на торговле и заставили каждого человека сомневаться в своем будущем. В течение спокойного лета и ранней осени 1641 г. король становился все более популярен, а Пим – менее. Но события последних восьми недель резко развернули этот процесс в противоположном направлении. Теперь король и его политика были столь же непопулярны, как год назад, перед тем как был казнен Страффорд.
Как известно, общественное мнение переменчиво. Время работало бы на короля, если бы оно у него было, и герцог Ричмонд выразил пожелание, чтобы парламент приостановил свою работу на шесть месяцев, пока ситуация не станет ближе к нормальной. За это предложение палата общин определила его как опасного и зловредного человека. Решение было принято большинством голосов, количество которых ясно показывало, что король лишился поддержки колеблющихся. В пользу герцога проголосовало 123 депутата, против него – 223. Это голосование, помимо того, что оно показало самый большой разрыв из когда-либо зафиксированных, опровергло утверждение роялистов, что депутаты боялись ходить в палату общин из-за угрожающих толп на улицах. Нет сомнений, что иногда депутатов-роялистов отталкивали и оскорбляли. Джервез Холлес, кузен Дензила, жаловался на то, как с ним разговаривали, когда он проходил по Вестминстер-Холл. Но грубые слова не ломают кости, и большая часть убежденных роялистов присутствовала в палате в те страшные дни, чтобы вести заранее проигранную битву за своего короля. Не насилие со стороны низов, не позволив сторонникам короля присутствовать в парламенте, восстановило поредевшее большинство Пима. Это было насилие со стороны короля, которое оттолкнуло от него колеблющихся членов палаты общин.
Враждебно настроенное большинство с подозрением встретило, казалось бы, любезные послания, с помощью которых король пытался успокоить своих оппонентов в парламенте. Их ответом стали лишь требования об упразднении епископства и передаче под контроль парламента вооруженных сил и лондонского Тауэра. Тон этих требований явно указывал, что они придерживались мнения о связях короля с ирландскими бунтовщиками, и Пим смело намекал на это. Карл, который хотел выиграть время, попытался отложить прямой ответ на эти требования. Он сказал, что не может им уступить, но хотел бы продолжить дискуссию. Палата общин, возмущенная отсрочкой, заявила, что те люди в окружении короля, которые посоветовали ему дать такой ответ, являются врагами общественного мира. Когда на голосование поставили «Ордонанс о введении в королевстве состояния обороны», из всех роялистов в палате один лишь сэр Ральф Хоптон пытался выступить против, но тщетно.
Позиция Карла стала более жесткой. 7 февраля он объявил парламенту о своем намерении отправить жену и дочь в Нидерланды, подтвердил свой отказ передать парламентариям силовые структуры королевства и любезно согласился простить Джона Пима и тех парламентариев, которых обвинял в измене, однако не предложил никаких объяснений относительно предыдущих обвинений, выдвинутых против них. Он отверг советы смягчить свою политику, которые давал ему его племянник курфюрст Палатин и Хеенвлит. Хеенвлиту он перечислил все злодеяния парламента: сначала они захотели смерти Страффорда, потом трехгодичного парламента, затем продления работы существующего парламента, а теперь контроля над милицией и фортами. «Вы же видите, чего они хотят». Королева поддерживала мужа в его решимости любой ценой сокрушить оппозицию. Она откровенно сказала венецианскому послу, что ситуация должна ухудшиться, прежде чем она сможет стать лучше.
К середине февраля королевская чета, проехав через Кентербери, прибыла в Дувр. Офицером, который должен был сопровождать королеву и принцессу в Голландию, был Джон Меннес – суровый морской капитан, преданный королю и презиравший парламентариев. Пять королевских военных кораблей стояли на якоре, готовые принять на борт королевских особ с их свитой. Сама королева должна была подняться на борт «Лиона». Карл, судивший о лояльности своих моряков по тому, что он знал о Меннесе и его команде, был уверен в своих военно-морских силах. И еще он был уверен, что супруга сумеет обеспечить ему финансовую помощь принца Оранского и широкомасштабную военную помощь воинственного короля Дании.
Племянник короля курфюрст Палатин, который в последнее время сопровождал двор, временно отсутствовал. Поиздержавшись в своих многочисленных путешествиях, он вынужден был заложить свой орден Подвязки. Его искреннее стремление, чтобы в Англии установилось мирное и стабильное протестантское правительство, усугублялось естественным беспокойством о собственном доходе в будущем. Большую часть своей жизни он жил на субсидии, предоставленные его семье парламентом, и позаботился о том, чтобы
