Последние бои на Дальнем Востоке - Сергей Владимирович Волков
Собственно, какое будет чудо, если я женюсь на ее подруге, которой совсем не знал, я никак не мог сообразить; разве только, что тогда она будет чистить пятна на моих единственных английского образца бриджах. Больше ничего молодой поручик ее подруге предложить не мог. Жалованье продолжали нам не платить и даже не обещали, как делали раньше. Просидев часа полтора и из приличия мало к чему притронувшись, гости, к большому удовольствию командира батареи, раскланялись и ушли к себе в казарму.
Приведение в образцовый вид всех воинских частей шло быстрым порядком, готовились к неизбежному, к обороне Приморья. В Волжской батарее обновлялся конский состав. Каждое утро заведующий хозяйством и я – командир, по-видимому, все-таки признал за мной блестящие хозяйственные способности – с двумя солдатами верхами ездили в город на базар: продавать своих бракованных и покупать взамен новых лошадей. Дело приходилось иметь с барышниками, среди которых было много цыган. Требовалась большая осторожность, чтобы не купить коня еще хуже бракованного. На базаре всегда находился специально присланный ветеринарный врач, который всегда к нам подходил. Коней тщательно осматривали, по нескольку раз проезжали и, только убедившись, что большого подвоха нет, начинали торговаться. Не важно, купив или продав коня, наши солдаты выпрашивали у барышников могарыч и шли в ближайший трактир закусить, а мы с заведующим хозяйством довольствовались тем, что нам дарили арбуз, и возвращались в батарею.
Однажды, отправив солдат на базар вперед, мы, проезжая мимо дома командира, встретили около него нашу молодую командиршу. Она, узнав, куда мы едем, пригласила нас на обратном пути заехать к ней «на пирожки». Мы поблагодарили и пообещали привезти ей в подарок большой арбуз. Не найдя на этот раз на базаре подходящих лошадей, заведующему хозяйством пришлось самому купить арбуз, без него возвращаться было неудобно, а стоил он гроши; отдав своих верховых коней солдатам, мы явились к командирше.
Встретила она нас как родных, усадила за стол, на котором на большом блюде лежала гора пирожков. Шутя и весело болтая, мы принялись их уничтожать. Лелечка оказалась неплохой хозяйкой, пирожки были изумительные, и, угощая ими нас, она весело смеялась. Я уже соглашался немедленно жениться на ее подруге, только при условии, если она умеет делать такие же вкусные пирожки. Давно так хорошо я не проводил время. От горы на блюде уже оставался небольшой холмик. Еще бы полчаса, и мы, пожалуй, разделались бы и с ним.
Дверь в комнату внезапно отворилась, и на пороге появился командир батареи. Увидев такую веселую компанию, он так и застыл на месте. Когда я взглянул на него, у меня замерло сердце: лицо у него было какое-то серое и скривилось на одну сторону. Возможно, он хотел улыбнуться, да у него ничего не вышло. Лелечка бросилась к нему и начала что-то быстро говорить ему, а мы, вскочив со своих мест и не попрощавшись, бочком, скорей к дверям и выбежали наружу. Немного придя в себя, быстрым шагом пошли домой, не понимая толком, что произошло.
К вечеру причина такого не совсем дружелюбного поведения командира нам стала известна и все разъяснилось. Узнал ее заведующий хозяйством у ездового парной фурманки. С утренним поездом из Владивостока должна была приехать погостить мать Лелечки с какими-то вещами, и молодожены собрались ее встречать. В батарее выездных средств, кроме парных фурманок и двуколок, никаких не имелось. Командир приказал подать себе фурманку и, усадив в нее свою молодую жену, поехал с ней на вокзал. Дороги в Никольск-Уссурийском или совсем не мощеные, или мощенные булыжником. Торопясь, чтобы не опоздать к поезду, поехали рысцой. Фурманку на ухабах и камнях изрядно потряхивало. Лелечке такая поездка по вкусу не пришлась, и она предложила супругу ехать одному вперед, заявив, что она пойдет на вокзал пешком. Фурманку остановили. Лелечка из нее вылезла, и командир поехал один. Пройдя немного по пыльной дороге, как только фурманка скрылась из глаз, Лелечка раздумала идти на вокзал и повернула обратно. Подходя к своему дому, она так удачно встретила нас.
Командир к поезду поспел и его встретил, но тещи, как он ни носился по перрону, нигде найти не мог: она почему-то не приехала, хотя писала, что обязательно будет. Такое несерьезное отношение тещи немножко покоробило командира, но ничего не оставалось делать, и пришлось остаться на вокзале поджидать свою молоденькую, хорошенькую жену. Время шло, а Лелечка не приходила. Он стал на нее злиться и волноваться: куда она пропала? Прождав часа два и окончательно расстроившись – не случилось ли чего с Лелечкой, он помчался скорей домой и приехал вовремя. Задержись еще немного, он бы мог нас не застать. Нам давно было пора возвращаться в батарею.
Рассказывая своим сослуживцам о нашем колоссальном успехе у командирши, хотя мы и смеялись, но в душе тревожились, ждали, что будет завтра. Но наши опасения не оправдались. Придя утром в канцелярию, командир не только не подал никакого виду, но и не обратил на нас ни малейшего внимания; вероятно, Лелечка его чем-то успокоила, да ему и было не до нас. Срочно пришло распоряжение: батарее произвести учебную стрельбу из орудий. Из штаба генерала Дитерихса приехала инспекционная комиссия, состоявшая, кажется, из трех неизвестных нам артиллерийских полковников, проверять знания младших офицеров и самого командира батареи. Все заметно заволновались.
Стрельба была произведена на артиллерийском полигоне, находившемся не очень далеко от стоянки батареи, за городом. Не знаю, существовал ли он раньше, или его специально приготовили, но он был в сравнительно образцовом порядке. Вдали, верстах в трех, виднелись разбросанные и хорошо сделанные мишени пехотных цепей, пулеметных гнезд и даже кавалерии, которые, на наше счастье, не двигались, а прочно стояли на месте. Каждому офицеру были даны две задачи: шрапнелью по цепи или кавалерии и гранатой по пулеметному гнезду.
Наблюдательный пункт находился сравнительно далеко справа, впереди от позиции батареи. Стрелять пришлось раздельной наводкой и брать поправку на смещение – вычислять шаг угломера. Все приготовили себе параллелограммы «Пащенки», по которым и стреляли. Экзамен прошел удачно. Три младших офицера по очереди быстро пристрелялись и перешли на поражение.
Командир стрелял последним, и я видел, как полетела в воздух мишень пулеметного гнезда от его гранаты. Его стрельбу шрапнелью определить не мог, потому что в батарее имелся только один бинокль, а простым глазом было трудно рассмотреть. Заведующий хозяйством не стрелял, его почему-то оставили в покое, а старший офицер все еще
