Заложница страны Свободы. 888 дней в американской тюрьме - Мира Тэрада
16
Возвращение в Вантаа
Июнь
Ко мне приехал Яли, мы с ним поговорили о дальнейших планах. О делах против финской полиции, которые находятся в процессе рассмотрения. Он рассказал, что мой муж до сих пор живет в квартире моей мамы. Подрабатывает фитнес- и ММА-тренировками. Мне это не нравится. Но я ничего не могу с этим поделать. После нашей беседы я захожу в отделение, ко мне подходят охранники и говорят, что мне нужно срочно паковать вещи, потому что через 20 минут я переезжаю. У меня не было слов. Ни на каком языке. Меня перевели в камеру для «путешественников». На следующее утро меня посадили в автобус и повезли обратно в Вантаа.
В автобусе я была не одна. Спереди сидели женщины-заключенные, сзади – мужчины. Окна в мелкую черную точку, чтобы ни снаружи, ни внутри не было ничего четко видно. Меня везли почти через всю Финляндию, с заездом в несколько тюрем. Удивительно: Финляндия не самая большая страна, но тюрем здесь достаточно. Мне очень хорошо запомнилась одна тюрьма. Она находилась на большом холме и выглядела как замок. Из больших полукруглых необтесанных камней. Я назвала ее Замок Дракулы. Мне нужно было в уборную – и я попросилась сходить, пока мы стояли рядом с тюрьмой. Мне великодушно предложили сходить на интимный променад в замке. Это был крайне странный опыт. Поднимаешься по каменным ступенькам, заходишь в безразмерный замковый коридор. Каждый шаг звучно отдается от стен; капает вода, добавляя свой ритм к моим шагам. Идешь одна, надзиратели следят за погрузкой заключенных в автобус, невольно вспоминаешь какие-то черно-белые фильмы ужасов. Я прошла несколько обширных арочных сводов, в полутьме, холоде и сырости. Я даже не уверена, что электричество коснулось своими лучами этого заведения. Туалет находился в камере. Я впервые увидела стальной унитаз. В тюрьмах Финляндии обычно стоят обыкновенные керамические. Но, учитывая обстановку, другого тут быть и не могло. Кругом прямо-таки закопченное помещение, грязь несусветная. Нет кровати, только бетонный выступ с несвежим матрасом. Здесь явно кто-то недавно жил. Вдруг мне стало крайне не по себе. Я подумала: «А вдруг они меня сейчас здесь запрут и я буду вынуждена здесь остаться!» Назад я уже возвращалась легкой трусцой, мне хотелось поскорее покинуть это мрачное подземелье. Я не представляю, как там могут жить люди. Казалось, еще чуть-чуть – и я услышу писк мышей. Причем не только наземных.
Когда я вышла на улицу, стоял приятный июньский вечер. Солнце уже намекало, что скоро покинет пост. Было свежо и светло. После темных коридоров я хотела досыта напиться этой погодой, этим днем, этим ощущением. И в это недолгое время, что я шла от ступенек замка к автобусу, совершенно одна, под солнечным светом, я ощутила крохотный кусочек свободы. Будто я приехала на экскурсию в страшное место. А сейчас сяду обратно в автобус и меня повезут в гостиницу, где меня ждет моя мама. Дул свежий ветерок, огибая страшное здание за моей спиной. А прямо над моей головой висело свободное от всех мыслей солнце, похожее на яркий сочный мандарин.
Меня привезли обратно в Вантаа. И теперь я здесь. В той же камере, в которой меня размещали при первом аресте. Но если тогда мне позволялось выходить, чтобы позвонить или взять книг из тюремной библиотеки, то сейчас меня просто заперли и не выпускают. Я здесь третий день. Еду мне выдают через окошко в двери. В лекарствах меня здорово ограничили, причем значительно понизив их дозировку. Никаких телефонных звонков, никаких прогулок даже на полчаса. Я сижу и пишу письма маме, Хэте и другим своим новоявленным подругам. Не знаю, дойдут ли они. Вчера меня вывели из камеры, чтобы я выбрала одежду, в которой поеду. Я выбрала свой комплект, добавив сверху фланелевую рубашку, подаренную Хэтой. Тюремные надзиратели наблюдали за мной с сочувствием, будто выполняли последнюю волю заключенного перед казнью. Еще бы! 60 лет, которые мне грозят в соответствии с документами об экстрадиции, действительно звучат как приговор к смертной казни.
Я сижу и думаю, как мне отсрочить эту поездку. Может, изобразить обморок или какой-нибудь приступ? Но я не умею. Я очень не хочу ехать, мне кажется, что меня ждет что-то ужасное. Вокруг довольно грязно, но у меня уже нет сил убираться. Я молюсь и засыпаю.
17
Утром меня разбудили и сказали, что через полчаса мы выезжаем. Я заметалась по камере. Я не придумала, как отсрочить поездку. Времени нет. Время закончилось. Я не знала, когда у меня будет следующая возможность связаться с мамой. Надеюсь, что скоро. Во время последнего телефонного разговора с ней я сказала, что постараюсь ей позвонить, но не обещаю. Обещать что-то, находясь в заключении? Это нонсенс. Я приняла душ, оделась, помолилась и вышла. Финские полицейские отнеслись ко мне вполне по-человечески. Мы подъехали к аэропорту. Встали у шлагбаума. И мне позволили выйти на улицу. Я стояла возле машины и дышала. Просто дышала. На мне не было наручников, в Финляндии предпочитают обходиться без них. Передо мной простирался простор аэропорта, обдуваемого всеми ветрами. Я стояла в своей одежде. Я так стояла минут 15. Хотя, может, это были и полчаса или больше. В любом случае, мне было бы мало любого времени. У полицейских были такие грустные лица, будто они провожали на эшафот. Или на «зеленую милю». От них пахло трауром.
7 января, 2015 год. Вашингтон, DC.
– Одевайся, милая. У меня есть для тебя подарок на русское Рождество.
Я рада, что Джо не забыл и все же чтит мои традиции.
Он привозит меня в Арлингтон, штат Вирджиния. Салон «Мерседес». Меня ждет новенький Mercedes C250 2015 года выпуска. Я краснею. Меня поздравляет менеджер салона. Я обнимаю мужа, благодарю и думаю: «У меня нет прав, я не умею водить автомобиль, и супруг об этом знает…»
Мы заехали на территорию аэропорта, на взлетную часть. И некоторое время постояли там. Я уже устала ждать: пусть хоть что-то произойдет, ожидание уже невыносимо. Все время я озиралась по сторонам, вглядываясь в каждую
