Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий
Уже 12 мая 1840 г. в Париже министр внутренних дел Ф.М.Ш. Ремюза привёл Палату депутатов в радостный шок следующим объявлением: «Господа! Король приказал его королевскому высочеству, монсеньору принцу де Жуанвилю[2135] отправиться со своим фрегатом к острову Святой Елены, чтобы забрать и доставить сюда останки императора Наполеона»[2136]. Разумеется, не все французы радовались долгожданному свиданию с прахом Наполеона. Были и такие, как, например, авторитетный в то время литератор Шарль Огюстен Сент-Бёв, который публично ёрничал: «Эти кости Наполеона, которые нам возвращают, по сути дела, пригодны лишь для игры в бабки»[2137]. Но их единичные голоса тонули в радостном хоре большинства нации.
Трибун Палаты депутатов, ещё один историк и поэт Альфонс Ламартин требовал послать за останками Наполеона целую эскадру и выделить для неё кредит в 2 млн франков. Но и депутаты, и министры сошлись на том, чтобы снарядить два корабля: фрегат под вычурным названием «Прекрасная курица» (Belle Poule) и корвет «Фаворит» — с кредитом на экспедицию к Святой Елене в 1 млн франков[2138].
Возглавил экспедицию принц де Жуанвиль, но её деловым распорядителем был назначен граф Филипп де Роган-Шабо, репутация которого как «большого друга Англии» здесь пришлась очень кстати. Из той свиты и прислуги, которая разделяла с Наполеоном его изгнание, приняли участие в экспедиции гофмаршал А.Г. Бертран со своим, уже взрослым, сыном Артуром, генерал Г. Гурго, сын к тому времени немощного и слепого графа Лас-Каза Эммануэль Лас-Каз, камердинер с титулом графа Л.-Ж. Маршан и ещё пятеро слуг императора: Л. Сен-Дени, А. Аршамбо, Новерраз, Пьеррон, Курсо. Читатель видит, что в этом перечне нет Монтолона. Он был тогда жив-здоров, но единственный из живых и здоровых компаньонов Наполеона на Святой Елене не поплыл туда за останками императора. Есть данные, что он был тогда увлечён авантюрными планами Луи-Наполеона (будущего Наполеона III), а по версии С. Форсхувуда, мог опасаться его разоблачения как убийцы при эксгумации тела императора: ведь он знал, что мышьяк «является смертельным ядом, но в то же время предохраняет живые ткани от разложения»[2139].
7 июля 1840 г. «Бель Пуль» и «Фаворит» отплыли из Тулона и ровно через три месяца, 7 октября, бросили якоря на рейде острова Святой Елены. В первые дни по прибытии на остров французские паломники нанесли визит губернатору лорду Миддлмору, который торжественно обещал передать им прах императора 15 октября, а затем осмотрели бывшее жилище Наполеона и его могилу. Когда они прошли в покои, где император испустил последний вздох, им стало не по себе от мерзости запустения. «Нет больше камина, комнату превратили в мельницу, для чего разобрали потолок. Две знаменитые его маленькие комнаты — кабинет и спальня — превращены в конюшню. Кормушка стоит на месте его бывшего рабочего стола. Французы не смогли сдержать ни своего негодования, ни своих слёз. Английские офицеры, чувствуя себя неловко, стыдливо отводили в сторону глаза»[2140].
Что касается могилы, то надгробный камень был окружён решёткой, доставленной сюда из бывших покоев Наполеона. Маршан невольно вспомнил при этом, как император говорил, трогая рукой её острые концы: «Вот она, моя клетка…»
В ночь с 14 на 15 октября двенадцать солдат английского гарнизона в присутствии дрожавших от волнения соратников и слуг императора начали эксгумацию его тела[2141]. Они искусно и осторожно вскрыли все четыре гроба, и в четвёртом из них все собравшиеся у могилы увидели потрясшую их картину: император лежал перед ними как живой, теперь 66-летний Бертран и 57-летний Гурго в сравнении с ним казались такими стариками! Присутствовавший при эксгумации аббат Кокро вспоминал: «Мы увидели, что тело императора было как у человека, умершего накануне. Что же делала смерть эти двадцать лет?.. Двадцать лет смерть щадила его останки!»[2142] А вот свидетельство Э. Лас-Каза (сына): «При виде того, что свершила смерть, хотя, несмотря на время, её свершение было внешне так похоже на жизнь, нами овладело чувство, которое невозможно выразить словами. Оно было ещё сильнее от того, что увиденное было неожиданным <…>. У генерала Бертрана было такое выражение, будто он сейчас устремится вперёд. Многие судорожно рыдали. Остальные стояли печальные, с влажными глазами»[2143].
Гроб с телом Наполеона вновь запаяли ещё в три гроба, а затем все четыре поместили в громадный (весом — с гробами! — больше 1000 кг) саркофаг, который изготовил в Париже «бывший офицер, фанатик Великой армии, ставший мебельным фабрикантом»[2144]. К вечеру 15 октября саркофаг подняли на борт фрегата «Бель Пуль». «Прошло ровно 25 лет, день в день, — отмечает Андре Кастело, — с того момента, когда «Нортумберленд» с Наполеоном на борту бросил якорь перед островом Святой Елены». Теперь «Прекрасная курица» подняла якорь у Святой Елены и, храня на борту прах Наполеона, отправилась в обратный путь к берегам Франции.
Вся Франция ждала в те месяцы возвращения останков Наполеона на родину. Среди тех, кто ждал с особенным нетерпением, оставались в живых (очень немногие) члены семьи императора и его боевые соратники[2145]. Ушли из жизни к 1840 г. все три его сестры: первой, ещё в 1820 г., — Элиза, за ней, в 1825 г., — Полина (похоронена в знаменитом римском соборе Санта-Мария-Маджоре между двумя папами) и в 1839 г. — Каролина. «Мама Летиция», которая после смерти Элизы одевалась только в чёрные платья, дожила до 1836 г. Она умерла и была похоронена в Риме, но в 1851 г. её перезахоронили (вместе с братом, кардиналом Ж. Фешем, скончавшимся в 1839 г.) на Корсике, в кафедральном соборе Аяччо.
Из четырёх братьев Наполеона не дожил (несколько месяцев!) до возвращения его тела в Париж только Люсьен. Но никто из трёх, ещё живых, не смог присутствовать на торжественном перезахоронении императора. Жозеф, который с 1815 по 1832 г. жил — богато и с почётом — в Америке (приобрёл имение Пойнт Бриз в Нью-Джерси, дружески общался с президентом США Д.К. Адамсом и государственными секретарями Г. Клеем и Д. Вебстером), вернулся в Европу и прожил три года в Англии, а затем перекочевал во Флоренцию. Там в 1840 г. он перенёс кровоизлияние в мозг, после чего оставался немощным инвалидом до смерти в 1844 г. Во Флоренции доживал свой век и прикованный к инвалидной коляске Людовик
