Моя Америка - Шерман Адамс

Вот таким путем во многих американских школах отделяют мальчиков от мужчин, слабых от сильных, плевела от зерен. Мне не исполнилось и пятнадцати, а руки мои после тренировок стали упругими и сильными, живот плоским. Я весил 80 кг при росте 180 см — прекрасный продукт американской средней школы.

Когда тренеры говорили кому-нибудь: «Иди, экипируйся», это означало, что тот зачислен в команду. Многие американские мальчики мечтают о том дне, когда они выбегут на футбольное поле под звуки школьного оркестра, крики полуодетых девиц и рев публики. Я вместе с другими сильными парнями стремился занять вакантное место «толкача».

В последний отборочный день тренеры вывесили в раздевалке списки с именами тех, кто прошел испытания. У меня не хватало духу пойти туда и посмотреть. Все же я подошел к очереди и взглянул на список из-за плеч других. Получилось! Я был принят в команду.

Чернокожий парень из виндзорского гетто с трудом сдерживал слезы. Несколько ирландцев стояли и кусали губы, а молодой итальянец бился головой о дверь шкафчика. Это были те, кто не попал в команду, кто не мог надеть бело-голубую футбольную форму Хартфордской школы.

Я шепнул чернокожему парню, чтобы он не вел себя как ребенок, но он не мог больше сдерживаться и зарыдал.

— Подожди до следующего года, — попробовал я его утешить, — сможешь еще раз попытаться.

Но он не хотел ждать, поэтому вступил добровольцем в армию и сразу же был отправлен на отдаленный театр военных действий. В последние дни мая офицеры-вербовщики «дяди Сэма» поставили свой письменный стол в коридоре напротив кабинета директора. В старинной благородной Хартфордской школе было более двух тысяч учеников, и офицеры, одобрительно щупавшие упругие мускулы и похлопывавшие по широким спинам учеников, завербовали здесь массу свежего пушечного мяса.

Итак, я стал членом команды. Теперь нужно было удержаться в ней. Я думал об этом, собирая в приподнятом настроении новенькое снаряжение и вешая его в свой шкафчик. Это снаряжение стоит особого рассказа. Тяжелый шлем весом в 2,5 кг предохраняет голову от серьезных травм. (Каждый год множество подростков погибает или получает увечья при игре в американский футбол.) Затем идут кроваво-красные наплечники, которые защищают от переломов ключицы и травм плечей. Они также помогают тому, кто их носит, вышибать дух из противника. Вокруг ребер туго зашнуровывается корсет. Бедра тоже имеют специальную защиту, а наколенники позволяют избежать разбитых коленных чашечек.

Я, линейный игрок, защитник-толкач, был полностью экипирован — от шлема до черных блестящих башмаков. Моей задачей было сбивать с ног, опрокидывать или иным способом останавливать линейного нападающего команды противника. Его задача в свою очередь заключалась в том, чтобы вбить клин в оборону нашей команды и дать своему игроку возможность прорваться вперед с мячом и забить гол. Это было так же увлекательно, как наблюдать танк, давящий все препятствия на своем пути.

...Наступил день нашего первого матча на своем поле, который мы обязаны были выиграть, поскольку проиграли два выездных матча подряд. Нашим противником была школа Бакли с другого конца города.

Мы сгорали от нетерпения и помогали друг другу надевать толстые рубахи, которые натирали в тех местах, где кожа не была забинтована или прикрыта доспехами. К громадному футбольному стадиону ехали молча, как римские гладиаторы на пути в Колизей. Когда приблизились к стадиону, шоферу пришлось сбавить скорость, чтобы не наехать на кого-нибудь из болельщиков, которые, крича и танцуя, двигались по улицам.

Въезжая в ворота, мы увидели тысячи уже собравшихся зрителей, их развлекали школьные оркестры, маршировавшие по беговой дорожке. Стоял ни с чем не сравнимый шум. Едва можно было расслышать, что говорил сосед по скамейке.

В раздевалке мы получили последние инструкции от старшего тренера мистера Уорта. Потом все преклонили колени и вместе со школьным пастором прочитали молитву о победе — точно так, как кардинал Спеллман молился за морских пехотинцев во Вьетнаме.

Мне казалось, что весь мир собрался на стадионе в тот ясный, погожий октябрьский день. Сидя на скамейке запасных, я понимал, что

у меня не было никаких шансов принять участие в игре, если только пять или шесть наших лучших толкачей не получат повреждения...

Учителя, родители и прочие зрители кричали что было сил:

—      В бой, в бой, в бой, в бой!!!

Один раз три наших форварда прорвали оборону противника,

ударив одного из защитников школы Бакли так, что он потерял сознание. Потребовались четыре человека с носилками, чтобы убрать его с поля. Тут же наши болельщики поднялись с мест и закричали:

—      Давай еще! Дави их, дави!

Маленькие девочки с бело-голубыми флагами выли и кричали:

—      Гол, гол, гол!

Итальянские и ирландские дирижеры болельщиков из Бакли скакали вверх и вниз, ходили колесом в своих красно-белых шортах и кричали:

—      Бакли, Бакли, Бакли!

Наш боевой клич —

Победа или смерть

За дорогую старую школу Бакли!

Тут мы снова забили гол, и на трибунах разверзся ад. Газеты, программки, бумажные стаканчики, коробки из-под кукурузных

хлопьев и бело-голубые вымпелы полетели в воздух. Наш оркестр заиграл военный марш, люди бросались в объятия друг другу, плясали, выли и смеялись:

—      Мы забили гол, мы забили гол, мы забили гол!!!

Ученик мог состоять в футбольной команде только в том случае, если у него не было много замечаний. Увы, через некоторое время мне пришлось сдать свое футбольное снаряжение.

Урок демократии

Расставание с экипировкой было горше, чем ссора с мамой из-за моего отъезда из Джорджии. После ухода из команды я постоянно конфликтовал со школьными властями — работниками социальной службы, психиатром, учителем словесности. Мне приходилось все время курсировать между Гопкинс-стрит, где находилась контора Томаса Дж. Кирка, директора, и Брод-стрит, где обосновался Генри Тейлор, вице-директор. Кирк был двухметровым великаном почти 150 кг весом и обладал мощным голосом. Когда он кричал, то пугал учеников чуть ли не до смерти. Они боялись его больше, чем десятка надсмотрщиков.

Мне было всего пятнадцать лет, а в этом возрасте еще нельзя исключить из школы. Это знали и я, и они. Им приходилось терпеть меня.

По вечерам я чистил ботинки, а в выходные