Время собирать груши - Михаил Яковлевич Грушевский
В «Куклах» была такая мулька: каждому герою придумать какое-то слово-паразит, чтобы телезритель сразу понимал, чтобы был момент идентификации. И вот Жириновскому приписали ставшее его знаменитым «однозначно». Я недоумевал, потому что мне казалось, что это совсем не его. Ни разу не слышал от него слова «однозначно». Но, в принципе, оно на него ложилось, почему нет? Прилипло просто.
Кстати, для меня был знак «проверки на вшивость» начинающих пародистов. Те, кто использовал этот штамп, пародируя Жириновского, для меня сразу – м-м-м… примитивно устроен этот молодой артист, потому что гораздо больше можно придумать про Жириновского. Точно так же как стали штамповать про Горбачева «углýбить», «нáчать» – это же самое простое.
Между прочим, впервые моя встреча с Жириновским произошла в Концертном зале «Россия». Это был, наверное, 1994 год, дай бог памяти. Что это был за концерт? Какой-то праздничный. И я помню, у меня был номер —, я цитировал политиков. Дословные цитаты. Я очень бережно относился, не перевирал, не переиначивал, чтобы смешнее звучало, а прямо давал цитаты, и они вызывали хохот в зале. Я не знал, что Жириновский в зале, и я дал несколько его цитат. Но с ним легко было иметь дело, потому что он репризер, с ходу все сочинял, в голове у него рождались конструкции. И вот, я помню, одна из его фраз была такая. Тогда была очень популярна тема здоровья Бориса Николаевича Ельцина, здоров он или не здоров, и вот Жириновского в каком-то интервью спросили: «А как ваше здоровье, Владимир Вольфович?» И он ответил: «У меня все анализы отменные, а моча вообще блеск, пить можно». Резкий такой, неожиданный ответ. И вот я это процитировал. Чувствую, в зале какое-то бешенство, истерика. Меня хорошими аплодисментами провожали, снова вызывали на поклон, на бис. И вдруг я смотрю, какая-то знакомая фигура, в первых рядах. Понял, что это Жириновский, а я до этого с ним ни разу не пересекался. И он вышел на сцену и говорит: «Так, Грушинский, давай, стой, я объясню. Объясняю для всех, и для юмористов, почему я так сказал. Это же не просто глупость какая-то. Это наиболее показательный анализ. По моче сразу видно, бледная или мутная, понятно?» Овация зала! И потом уже у меня в концертах появилась добивка. Я сначала цитировал «моча вообще блеск, пить можно», а потом рассказывал, что Жириновский вышел на сцену и объяснил глубочайший смысл этой его реплики.
И как-то пошло у нас взаимодействие. Я думаю, он понимал, у меня нет оскорбления в пародиях, нет злобы в том, как я его показываю. А это «однозначно» просто приклеилось к нему в программе «Куклы». И на каком-то большом мероприятии Жириновский вышел ко мне на сцену и сказал: «Уважаю Грушевского. Он никогда это дебильное словечко не использует». И Жириновский целый номер разыграл. Он говорит: «Если бы я говорил „однозначно“, так пожалуйста, говорите „однозначно“, я не против, но я никогда это убогое словечко не использовал. Что они так ко мне пристали?» Слава богу, к тому моменту я уже не работал в программе «Куклы» и не нес моральной ответственности за то, как и что они там используют. И Владимир Вольфович обыгрывал со всех сторон это «однозначно»: «Пародируйте… Но я же не говорю „однозначно“. А вот Грушевский молодец. Он не говорит „однозначно“. Почему? Потому что я не говорю это тупое словечко. А он внимательно следит». И в конце: «Молодец, следи за мной, я стараюсь для тебя!» И в этом был весь Владимир Вольфович Жириновский, весь.
Собственно, я к чему это рассказал? Просто в какой-то момент не стало хватать литературного материала, тяжело было поставить на конвейер конъюнктурные сценарии на злобу дня. Появился Виктор Шендерович[2]. Он придумал очень хорошую фишку – переделывал классические литературные произведения. Мог брать какие-то пьесы Чехова, Грибоедова, что угодно, и прописывал это на героев политической авансцены, и очень ловко у него это получалось.
Потом появился второй режиссер – Александр Левин. И так сложилось, что у Пичула образовалась одна команда, и в этой команде вскоре появился Сергей Безруков. А вторая команда, Саши Левина – это я и еще несколько актеров. Мы примерно год по очереди, можно сказать, посменно работали. И на мне было несколько персонажей, которые ко мне прикрепились. Очень интересный опыт. По крайней мере, я заставил себя абстрагироваться от того, что пустая комната и нет живой реакции публики. В конце концов, студийная работа – немаловажный фактор для артиста.
Примерно год прошел, а потом как-то так сложилось, что разошлись. Я вот что скажу, вспоминая все и самокритично оценивая, понимаю, что тогда по молодости и по безбашенной дерзости я, наверное, не обладал достаточными навыками командной работы и несколько раз входил в острый конфликт. Мне то текст не нравился, то просто взбрыкивал, вставал в позу. Однажды там был случай, когда я отказался озвучивать программу, и Вася Пичул очень на меня обиделся, сказал, что это нож в спину. Я его прекрасно понимаю, но я заранее оговорил условия работы на программе, то есть сказал, что со сцены произношу только то, что мне нравится, что я у своих авторов покупаю только те материалы, которые мне нравятся, за которые мне не стыдно.
Получается, возник момент, когда я отказался озвучивать, и это, конечно, была весьма болезненная ситуация. К этому моменту мне стало понятно, что это не вызывает у меня интерес. Это было интересно на каком-то этапе, но я не создан для работы в студии, когда нет ответной реакции. Это не мое. Я привык к концертным ощущениям, мне надо, чтобы какое-то количество людей тут же в ответ мне давало понять, как им все происходящее.
А там конвейер, надо же программу выдавать в эфир. Ну, и в какой-то момент они поняли, что со мной не по пути. Считаю, что я свой вклад внес, все-таки с первых
