Петр I - Сергей Эдуардович Цветков
Петр терпеть не мог, если его останавливали на улице старинным земным поклоном. Отколотив такого почитателя дубинкой, царь говорил: «Эх, братец, у тебя свое дело, у меня свое, а кланяться до земли подобает только Богу. Ступай!» Зато и не отдавший вовремя почести государю снятием шляпы падал замертво, сраженный ударом в лоб смертоносной дубинки.
Вернувшись во дворец часам к одиннадцати, Петр до обеда работал в токарне. Обед подавали в час. Петр обладал каким-то несокрушимым, подлинно матросским аппетитом, подогреваемым постоянным приемом спиртного. Он мог есть всегда и всюду, и в его экипаже всегда была наготове провизия, в основном холодные мясные закуски. Дома, вдвоем с Екатериной, Петр обедал запросто, часто являясь за стол в одной рубахе. Любимыми блюдами царя были щи, каша, жаркое, студень, холодное мясо с солеными огурцами или лимонами, миноги, ветчина, овощи; на десерт подавали фрукты и сыр: особенно нравился Петру острый лимбургский. Царь считал, что рыба ему вредна, и в посты обходился хлебом, фруктами и овощами. Перед обедом он выпивал чарку анисовой водки, кушанья запивал квасом и венгерским. Дома ли, в гостях ли, Петр всюду пользовался своим столовым прибором — деревянной ложкой с черенком из слоновой кости и металлическими ножом и вилкой с зелеными костяными ручками.
Блюда для царского стола готовил повар Иоганн Фельтен, саксонец, которого Петр переманил у датского посланника. Царь ценил его за мастерство и добродушный нрав, .»о, признавался Фельтен, «трость его частенько плясала у меня на спине». Однажды, не доев кусок лимбургского сыра, Петр замерил остаток и отдал Фельтену. На другой день он обнаружил, что кусок стал меньше. Основательно отходив прожорливого повара, Петр спокойно доел сыр и запил вином.
За семейным обедом императорской чете прислуживал один денщик. Изредка Петр приглашал гостей, министров и генералов, но никогда не больше шестнадцати человек. Гостей царь не считал — просто приборов на стол подавалось столько и ни одним больше. Усаживаясь, Петр приглашал остальных занимать места без чинов, а тем, кому не хватило прибора, советовал ехать домой и обедать с женой. Званый обед проходил под музыку военного оркестра, состоявшего из труб, гобоев, французских рожков, барабанов и фаготов. В этом случае трапезу обслуживали шесть денщиков и двое пажей. Кроме того, гостей забавляли карлики и шуты. Петру очень хотелось иметь великана, но всех великанов в Европе скупил Фридрих Вильгельм для своих «потсдамских гренадеров»; царю достался только один, Никола Бурже, отысканный им в Кале, — во время обеда гигант, на голову выше Петра, стоял за царским креслом. Когда подавали вино и десерт, Петр отсылал прислугу, оправдываясь перед гостями тем, что «лакеи при столе смотрят всякому в рот, подслушивают все, что за столом говорится, понимают криво, а после того так же криво пересказывают».
После обеда, выкурив трубку за чтением голландских газет, Петр, по русскому обычаю, ложился вздремнуть часа два. Проснувшись, он снова занимался делами, а вечером ехал куда-нибудь веселиться. Будучи скуповат и не любя принимать гостей у себя, царь понуждал членов компании вести роскошную, хлебосольную жизнь. В первую очередь это, конечно, касалось Меншикова, которого, впрочем, не нужно было долго уговаривать. Порой, проезжая мимо губернаторского дворца и глядя на его освещенные окна, по которым скользили тени танцующих пар, Петр одобрительно усмехался: «Веселится Данилыч!» Граф Апраксин тоже по уши втянулся в это занятие, так что его дом ежедневно был открыт для гостей, званых и незваных. Без большого стакана водки к столу никого не подпускали; заартачившегося гостя хозяин принимался уговаривать сам и, когда ему удавалось влить водку в упрямца, шумно радовался и целовался с ним. Генерал-прокурор Ягужинский старался ввести у себя тон французского двора и был мастер задавать балы, на которых всем было весело и приятно. Князь-кесарь Ромодановский, напротив, хранил заветы старого хлебосольства, радушного, но порой тяжелого и неприятного. Гостей у него встречал ручной медведь, умевший ходить на задних лапах, держа при этом в передних поднос с большим стаканом водки; мало у кого доставало духа обидеть мишку, отказавшись от угощения, ибо в этом случае медведь начинал угрожающе рычать. Зато не терпел делать у себя приемы скряга канцлер Головкин. В обширной приемной его дома красовался на подставке, как украшение, пышный парик, который хозяин, по утверждению злых языков, никогда не надевал, боясь износить дорогую вещь.
Помимо членов компании Петр охотно навещал всякого, кому было угодно позвать его в гости, — на свадьбу, крестины или похороны. Царь любил попировать на свадьбе в качестве посаженого отца. Множество раз был он и крестным отцом и держал над купелью детей купцов, мещан, солдат и матросов. Но на щедрый подарок хозяевам рассчитывать не приходилось: невеста или мать обычно получала от царя отеческий поцелуй, а новорожденный — целковый. Если Петру выпадало быть маршалом, то есть распорядителем пира, он строго выполнял свои обязанности, а покончив с ними, ставил в угол маршальский жезл, присаживался за стол и принимался за угощение. Приглашая на дом царя, следовало соблюдать осмотрительность лишь в одном отношении: Петр страшно боялся тараканов и не мог без омерзения даже видеть их. Случись во время пирушки откуда-нибудь взяться ненавистному насекомому, Петр с диким криком вскакивал с места, награждал хозяина пощечиной и выбегал из дому.
Летом Петр старался перенести увеселения на воздух — в Летний сад, занимавший тогда все пространство между Мойкой и Фонтанкой от Невы до Невского проспекта. Его длинные аллеи были усажены липами, дубами, плодовыми деревьями, душистыми (что было непременным требованием царя) цветами; в бассейне одного из мраморных фонтанов сидел тюлень, в птичнике обитали орлы, черные аисты и другие редкие птицы. Имелся здесь искусственный грот, украшенный морскими раковинами, перед которым стояли свинцовые фигуры из Эзоповых басен, с письменными объяснениями за стеклами в рамках. Тут же обыкновенно ставились и столы с холодными закусками и сластями; к вечеру появлялось в изобилии
