Петр I - Сергей Эдуардович Цветков
***
С тех пор как в 1712 году Петербург стал второй столицей России, Петр жил уже не в одноэтажном домике, а в двух дворцах попеременно — Летнем и Зимнем. Летний дворец был построен при впадении в Неву Фонтанки и состоял из трех отдельных, в разное время застроенных частей; главную часть здания затенял высокий дубовый лес. Широкие окна дворца выходили с двух сторон на воду, высокая четырехскатная крыша была увенчана позолоченным флюгером — фигурой святого Георгия, поражающего змия. Четырнадцать светлых, полных воздуха комнат дворца были поделены поровну между Петром и Екатериной. Царь вообще не терпел пышных просторных комнат, но тут ему пришлось смириться и допустить высокие потолки; тем не менее в своих комнатах он распорядился сделать второй потолок — пониже.
Покои царя находились на первом этаже и выглядели довольно скромно. Стены кабинета и приемной были облицованы синими голландскими изразцами с картинками — корабликом, морской или пасторальной сценкой; потолок в кабинете был расписан херувимами, празднующими триумф России. На письменном столе стояли резные корабельные часы и медный компас, гравированный серебром, — подарок Георга I. В небольшой спальне, под балдахином из красного бархата, стояла кровать, на которой царь не мог вытянуться во весь рост (в то время люди спали полусидя, подложив под спину и голову подушки). Рядом с жилыми комнатами находилась токарня, где стояли станки и деревянная рама, заключавшая в себе особый прибор, изготовленный по заказу Петра в Дрездене: один большой циферблат показывал время, а два других, соединенные стержнями с флюгером на крыше, — направление и силу ветра.
Покои Екатерины были пышнее: в тронном, танцевальном залах и других помещениях были настланы паркетные полы; стены, обитые китайскими шелковыми обоями, затканными золотой и серебряной нитью, были украшены фламандскими и немецкими гобеленами; потолки были расписаны или инкрустированы слоновой костью и перламутром; повсюду стояли и висели английские и венецианские зеркала.
Зимний дворец — деревянный, двухэтажный и также трехчастный (к главному зданию примыкали два крыла) — стоял стена о стену с каким-то частным домом и во всем походил на прочие дома поблизости, выделяясь лишь воротами из каменных столбов с венцом наверху и украшением в виде корабельного носа. Его тесные комнаты с низкими потолками были вполне во вкусе Петра.
День царя начинался рано. Даже зимой, когда в Петербурге светало около девяти часов, в царской спальне в пятом часу утра уже горел свет: проснувшийся Петр с полчаса расхаживал по комнате для разминки. Затем, как был — в ночном колпаке и поношенном китайчатом халате, он шел в кабинет, где секретарь Макаров читал ему дела. Затем царь одевался. Его повседневным платьем был старый кафтан, карманы которого были набиты государственными бумагами, на ногах он носил чулки, заштопанные женой или дочерьми, и стоптанные башмаки; голову Петр покрывал лишь в редких случаях — в холода надевал парик из собственных волос или черную Преображенскую треуголку. Сшитые для него за границей нарядные долгополые кафтаны с широкими обшлагами и отворотами — голубой с серебряным шитьем и красный с золотым — большую часть года пылились в шкафу. Наскоро перекусив, около шести часов царь отправлялся в Сенат, Адмиралтейство, на верфь или на строительные работы. Чаще всего он выезжал в одноколке, с денщиком на запятках; царский экипаж — нечто вроде кресла на колесах — выглядел настолько убого, что не всякий купец решился бы выехать в нем.
Во время выездов Петр любовался своим парадизом. Сердцем города была примыкавшая к набережной Троицкая площадь. Ее окаймлял ряд крупных построек — деревянный собор Святой Троицы, куда Петр приходил помолиться, отпраздновать победу или оплакать умерших детей, здания государственной канцелярии, типографии, госпиталь, новые каменные дома канцлера Головкина, вице-канцлера Шафирова, генерала князя Ивана Бутурлина, сибирского губернатора князя Матвея Гагарина и других вельмож. Из-за болотистой почвы многие дома тряслись, когда мимо них проезжала карета или нагруженная телега. Рядом находилось питейное заведение «Четыре фрегата», завсегдатаями которого были высшие государственные чины, иностранные послы, богатые купцы; Петр и сам нередко захаживал сюда, чтобы выкурить трубку за стаканом пива или чего-нибудь покрепче.
Недалеко от Троицкой площади располагался Гостиный Двор с его многочисленными лавками. Здесь шла оживленная торговля отечественными и привозными товарами, а на задворках процветала барахолка, где успешно промышляли множество воров: гренадер, возвращавшийся в казарму без парика, и знатная дама, оставшаяся без шляпы или сумочки, были обычным зрелищем.
На Васильевском острове, большая часть которого была подарена царем Меншикову, высился каменный дворец, покрытый железными, выкрашенными в красный цвет листами и защищенный от северного ветра обширным садом, окруженным решеткой, — обиталище петербургского губернатора. Это был самый большой дом в Петербурге. Изящную мебель, старинное серебро и другую утварь и украшения Данилыч вывез из ограбленной Польши. Петр распоряжался губернаторским дворцом как своим (как когда-то Лефортовым), устраивая в нем торжественные приемы, пышные увеселения, свадьбы, балы, на которые приезжал в богатом экипаже, взятом напрокат у Ягужинского. Остальная часть острова пустовала — мелколесье, кустарник и перелески чередовались с лугами, на которых паслись лошади и коровы, да там и сям торчало несколько изъеденных ветрами избенок.
Мостов между северной и южной частями Петербурга долгое время не строили по той причине, что Петр хотел приучить петербуржцев к мореходству и настаивал, чтобы все переправлялись через Неву на лодках, и притом без весел — под парусом; беднякам дозволялось пользоваться двадцатью казенными шлюпками. Однако перевозчики, набранные в основном из крестьян, плохо справлялись с порывами ветра и волнами. Несчастные случаи следовали один за другим. После того как в Неве утонули польский посол, русский генерал и один из лейб-медиков, Петр скрепя сердце разрешил лодочникам пользоваться веслами. Для безопасности весенней переправы по тающему льду Петр изобрел такой способ: в эту пору он ездил на другой берег в четырехвесельной шлюпке, поставленной на сани.
Улицы Петербурга содержались в образцовой чистоте. Каждый домовладелец обязан был против своего двора рано утром или поздно вечером, когда замирало уличное движение, сметать всякий сор, «чтобы никакого скаредства и мертвечины не валялось», а камни, которые выламывались в продолжение дня, поправлять. С 1721 года
