Освобождая Европу. Дневники лейтенанта. 1945 г - Андрей Владимирович Николаев
Позавтракав и передохнув часок-другой, я уже вновь спешил в квартирьерскую разведку на шевроленке Панченко. Конечный пункт сегодняшнего пути – район «графского замка Зичё». Там под прикрытием вековых деревьев парка должна сосредоточиться вся 57-я артиллерийская бригада.
Первоначально маршрут был определен в объезд населенных пунктов Сен-Мартон-Ката и Кока. Однако проселок, проходивший вдоль железной дороги, оказался в нескольких местах сильно поврежденным. Бомбы и снаряды, предназначавшиеся, несомненно, для железнодорожного полотна, так изрыли все вокруг бесчисленными воронками, что вести полк по такой дороге, да еще в ночное время, стало бы предприятием более чем рискованным. И я решил вернуться в Надь-Ката и искать пути уже непосредственно через населенные пункты Сен-Мартон-Ката и Кока. Там дорога должна быть наверняка исправной, и я велел Панченко выбираться назад со всеми предосторожностями. В селе Сен-Мартен-Ката слышался колокольный звон.
Время приближалось к полудню, и народ шел от воскресной мессы, одетый в праздничные национальные костюмы. Усатые и скуластые мужики в черных венгерках и жестких черных шляпах. Женщины в ажурных и крахмальных чепцах, в вышитых кофточках и пышном уборе из двух десятков юбок, которые выглядывают сборками одна из-под другой. Юбки черные, обшитые красной тесьмой. Чулки ажурные, с вышивкой – белые, красные, черные. На ногах лакированные туфельки без пяток. Мадьярки группками идут навстречу нашей машине, лихо вращая бедрами, отчего бесчисленные складки двух десяток юбков кружатся в фантастическом вихре, приводя наших солдат в неописуемый восторг.
– А шось, товарищ старшлейтенант, – кричит мне одессит Лищенко, свесившись из кузова машины и заглядывая в окно кабины, – колыб добраться до тэх юбок, то вже зараз и заплутаться нэ трудно!
И мне слышно, как в кузове захохотали солдаты, а Лищенко уже кричит что-то идущим мимо мадьяркам. Те, естественно, не понимают, что кричит им русский солдат, но тоже смеются и машут руками. Расстояние до имения графов Зичё в объезд не превышает восемнадцати с половиной километров, и мы вскоре вернулись в расположение полка. Как и положено, я тотчас доложил подполковнику Шаблию и майору Коваленко о состоянии пути, и командир полка, одобрив принятое мною решение, сказал:
– Иди отдыхай. Выезжать будем затемно, как и вчера.
В кузове «шевроле» Панченко я растянулся на пружинном матраце, извлеченном по пути из разбитого немецкого «мана», и уснул, как говорят, «крепким и здоровым сном». Проснулся я перед ужином. Но едва успел съесть принесенную Шуркиным кашу и выпить кружку чаю, как меня потребовали «до подполковника Шаблия».
– Садись, – коротко бросил командир полка, – едем. Колонну поведет Куштейко, а мы дождемся его в лесу по дороге.
Что побудило Федора Елисеевича поступить так: выехать вперед, передоверив колонну полка своему заместителю? Я так и не выяснил.
Мы ехали на «виллисе» тем же путем, что и утром, – через Сен-Мартен-Ката и Кока. Володька Колодов гнал машину, лихо обходя неровности пути. Всюду, и в селах, и по хуторам, ощущался праздник – гуляли нарядные толпы мадьяр. Шаблий был явно чем-то обеспокоен: возможно, он опасался пересечения маршрутов нашего полка с трассой какого-либо другого полка нашей же бригады. Доехали мы наконец до самого места назначения – до графского замка Зичё, – оно было пусто, и туда еще никто не прибыл. Володька Колодов погнал «виллис» в обратном направлении.
На развилке дорог, у небольшой рощицы остановились и решили ждать. Именно здесь и была обусловлена встреча полка с его командиром.
– Странно, – произнес мрачным тоном Шаблий, – ведь я же объяснил все ясно и понятно, назначил конкретное место у этой рощи. Почему до сих пор никого нет?!
Прождав еще полчаса, Шаблий приказал Володьке гнать машину по дороге на Сен-Мартен-Ката.
При въезде в село мы услышали разухабистое пиликанье скрипок и веселый гомон голосов, доносившийся от корчмы. А проехав еще некоторое расстояние, мы увидели машины нашего полка, в беспорядке заполнявшие площадь. Цыгане, которые в Венгрии живут оседло непременно в каждом большом селе, наяривали «Катюшу», а в образовавшемся кругу перед дверями корчмы пьяный Куштейко выделывал ногами коленца гопака. Увидев эту картину, подполковник Шаблий, в полном смысле, оцепенел.
– Что тут происходит?! – крикнул он, не выходя из «виллиса».
Солдаты и офицеры, кое-кто из них были тоже уже в сильном подпитии, тотчас разбежались по своим местам. Куштейко, шатаясь, подошел к Шаблию.
– Ну, виноват, – бормочет он, еле ворочая языком, – виноват, выпил… Бей меня, командир, бей по морде. От тебя вы-терп-лю.
– На кой черт ты мне сдался, – резко ответил Шаблий. И, обратившись ко мне, сказал: – Давай по-быстрому – проверь наличие машин в колонне и предупреди командиров подразделений об ответственности за личный состав.
Я отправился наводить справки, а сам все думал: почему, почему Шаблий доверил полк Куштейке? И где Коваленко? Как он мог допустить до такого безобразия?!
– Коваленко с Видоновым уехали в штаб бригады, – сообщил мне Скворцов.
Вернувшись, я доложил командиру полка, что все машины в наличии и находящихся в отлучке из личного состава нет никого.
– Поехали, – сказал Шаблий, – командуй: «Моторы!»
– Моторы! – крикнул я, и многоголосое эхо повторило мою команду.
Колонна набирала скорость, и двенадцать километров оставшегося пути пройдены были без осложнений. И, несмотря на непредвиденную задержку в дороге, из всех полков бригады мы прибыли на место первыми.
5 марта. Проснувшись поутру в кузове панченковского «шевроле» на своей великолепной пружинной постели, я услышал резкий скрипучий голос полковника Игнатьева и его окающий нижегородский выговор. Выглянув из-под брезентового тента машины, я убедился, что проспал и что все уже давно на ногах. Командование бригады изволит обходить расположение нашего полка. Вылезать с заспанной физиономией из своего укрытия не имеет смысла, и я маскируюсь поверху еще какими-то батарейными шмотками.
Теперь тут соберется в одно место тьма техники. Одних автомашин в бригаде до ста семидесяти единиц – от малышки «виллиса» до крокодила студера. Плюс шестьдесят стволов орудий разного калибра. Что же тут может остаться от фамильного парка после нашествия такой техники… Убедившись, что поблизости нет никого из начальства, я вылез из машины, позвал Шуркина и велел ему нести воду для умывания. Взглянув на небо, я понял, что погода начинает портиться: дует северный ветер и по небу плывут рваные низкие облака. Шуркин сливает мне воду
