Моя последняя любовь. Философия искушения - Джакомо Казанова
– Я не узнаю вас, вы совершенно безучастны к прелестям англичанки, а ведь, согласитесь, это королевский кусочек.
– Пусть ливонец разоряется, если у него есть желание, что касается меня, я отступаю.
Я с головокружительной быстротой приближался к своей гибели. Силы мои были подорваны, средства почти совершенно истощились. Я продал все драгоценности, оставив только табакерки, футляры, несколько часов и кое-какие безделушки. Своим поставщикам я не платил уже целый месяц.
Удалившись от света, целую неделю посвятил я приведению в порядок своих дел. За месяц я ухитрился истратить все деньги, вырученные от продажи бриллиантов, не говоря уже о четырехстах гинеях долга. Решившись покинуть Англию, я продал оставшиеся у меня ценные предметы: крест, пять золотых табакерок, все часы, за исключением одних, и два роскошных чемодана. Когда мои долги были полностью уплачены, у меня оставалось еще около шестидесяти гиней. Естественно, мне пришлось проститься со своим особняком. Я занял три скромные комнаты в окрестностях Сохо-Сквер, оставив из всех слуг лишь моего верного Ярба.
Через дней десять я впервые отправился на прогулку, и мой злой гений опять привел меня к злополучной таверне «Пушка». Я завершал свой довольной жалкий (что стало уже обыкновенным для меня) обед, когда появился барон Штенау и любезно предложил присоединиться к нему и приехавшей вместе с ним даме. Я согласился. Дама оказалась той самой ученицей Сартори, к которой Штенау был столь щедр. Она прекрасно говорила по-итальянски и блистала ослепительной красотой. Беседа ее сопровождалась тысячью кокетливых уловок: можете представить себе, в моих ли силах было оставаться безучастным после двенадцатидневного воздержания! И все-таки я соблюдал в отношении дамы самую строгую почтительность и позволил себе только заметить, что почитаю барона счастливейшим из людей.
После обеда, прошедшего с отменной веселостью, красавица предложила сыграть по гинее на шампанское. Сказано – сделано. Барон проиграл. «А теперь, – предложила дама, – разыграем, кому платить за обед». Жребий пал на прекрасную мисс. Не желая оставаться единственным, коего пощадил случай, я предложил барону ставку по две гинеи, но он опять проиграл. Мы повторили партию – и с тем же успехом.
Он ни за что не соглашался перестать и через полчаса остался уже без ста гиней. Я не стал продолжать игру, и он, выведенный из себя превратностью фортуны, взял шляпу и вышел на улицу. Как только Штенау удалился, дама сказала мне:
– Не беспокойтесь за ваши деньги, Штенау богат и возвратит нам долг.
Уразумев, что она вошла в половину моего выигрыша, я решил получить свою долю обладанием ее особой и без дальнейших церемоний поцеловал красавицу.
– Вы легко загораетесь.
– А вам это не нравится?
– Напротив. Кстати, ничего не говорите барону о том, что я получила от вас пятьдесят гиней.
– Конечно. Надеюсь, он не узнает и про то вознаграждение, на которое я могу рассчитывать?
– Будьте покойны.
При сих словах прекрасная мисс многозначительно улыбнулась. Через час возвратился барон, вооруженный векселем лиссабонского банка на одну из лучших фирм Кадикса достоинством в пятьсот двадцать гиней. Он сказал мне:
– Я побывал у нескольких банкиров, но никто не хочет заниматься этим делом.
– Странно, ведь поручитель давно известен. Если вам угодно доверить это мне, я охотно возьму на себя необходимые переговоры.
– Вы окажете мне услугу. Я сейчас же сделаю нужную запись.
На следующий день банкир Лей оплатил предъявленный мною вексель. Я встретился со Штенау и передал ему банкноты, из которых он заплатил проигранные вчера сто гиней, после чего мы заговорили о прекрасной англичанке.
– Вы боготворите ее!
– Я? Совсем нет. Сия девица принадлежит мне не больше, чем любому другому. Если она нравится вам, объяснитесь.
– Это уже сделано.
– Прекрасно. И у вас договорено о свидании?
– Как раз сегодня вечером.
– Приятных удовольствий! Это будет стоить вам десять гиней и еще небольшой пустячок.
Только потом я понял, что подразумевалось под этим пустячком.
На следующее утро я проснулся в объятиях красавицы и отсчитал ей пятьдесят гиней.
– Когда я снова увижу вас? – спросила она.
– К сожалению, я не богат.
– Неважно! Ведь всегда можно найти пять гиней для дам, которые вас любят, не правда ли?
– Без сомнения.
– Ну, и прекрасно. Приходите разделить со мной ужин, когда вам захочется.
Получив сие приглашение, я пользовался им всю неделю, но на восьмой день утром, когда завершал последние приготовления перед выходом, меня внезапно поразила известная боль, от которой, к сожалению, до сих пор не найдено верного лекарства.
Никогда еще злосчастная болезнь не посещала меня столь некстати – я собирался плыть по морю, чтобы искать удачу на континенте. Пришлось остаться в Лондоне до полного выздоровления, то есть еще целых шесть недель.
Я вышел, но, конечно же, не за тем, чтобы обратиться с упреками к моей англичанке, а единственно с намерением обосновать свою штаб-квартиру у эскулапа. Уложив все чемоданы, я оставил только тонкое белье, которое было отправлено Ярбом прачке, обитавшей в шести милях от Лондона по дуврской дороге. Когда я водворился у врача, мне сразу же подали письмо банкира Лея. Вот что в нем было написано:
«Принятый мной от вас вексель подложен. Незамедлительно возвратите все мои деньги и добейтесь ареста того, кто вам его выдал, или же полного возмещения. Не ставьте меня перед жестокой необходимостью требовать вашего задержания. Помните, что это дело жизни и смерти».
Прочтя роковое послание, я едва собрал сил, чтобы сделать несколько шагов, и рухнул на постель. Я весь дрожал, голова сильно кружилась, словно передо мной была виселица, на которой мне суждено окончить свою полную приключений жизнь. Как выйти из этого отчаянного положения?
Где взять пятьсот фунтов стерлингов? Оставался только один выход. Я вооружился пистолетами и немедля отправился к Штенау, решившись прострелить ему голову, если он не возместит мне стоимость векселя. К сожалению, негодяй уже сумел исчезнуть. Хозяйка сообщила мне, что он уехал в Лиссабон еще пять дней назад. Как мне стало потом известно, там его ждал печальный конец. Я понял, что надо действовать решительно и, несмотря на болезнь, садиться на корабль. Если не считать каких-нибудь пятнадцати гиней, у меня не было ровно ничего. И вот к какому средству пришлось мне прибегнуть. Я разыскал одного венецианского еврея, знавшего графа Альгаротти, и предложил ему вексель в сто цехинов на имя графа. Почтенный израильтянин выдал мне его стоимость звонкой монетой. Получив деньги, я схватил ноги в руки и ударился в бегство, словно за мной гналось
