Ничего они с нами не сделают. Драматургия. Проза. Воспоминания - Леонид Генрихович Зорин

Входят Тема и Ника.

ПЕТР. Покажи, покажи, давно я мечтаю в палатах пожить. (Теме и Нике.) Эй, молодежь, не преследуйте нас. Погуляйте одни, никто вас тут не обидит.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА. Вы, Ника, устали, должно быть? Сейчас придет Варвара Алексеевна.

НИКА. Не беспокойтесь, Вера Николаевна. Мне хорошо.

ПЕТР. Им хорошо. Ну веди, мама. И рассказывай. Как оно, твое РОНО? (Засмеялся неожиданной рифме. Вместе с женой уходит за Верой Николаевной.)

ТЕМА. Тебе действительно хорошо?

НИКА. Да. Я немного устала от машины.

ТЕМА. У твоего хорошего настроения всегда удивительно скучные причины.

НИКА. Возможно. Мне часто бывает скучно.

ТЕМА. Это – со мной?

НИКА. Ты повторяешься.

ТЕМА. Ты жалеешь, что поехала?

НИКА. Нет, почему. Я очень благодарна… Петру Алексеевичу и тебе…

ТЕМА (достал коробку папирос). Кури.

НИКА. Спасибо.

Закуривают.

ТЕМА. Надоели папиросы. Нужно будет завести трубку.

НИКА. Не стоит. Для трубки ты молод.

ТЕМА. Ты всегда старательно подчеркиваешь мой возраст.

НИКА (лениво смеется). Реакция мальчишки.

ТЕМА. Я второкурсник.

НИКА. Ты перешел на второй курс. Говори точно.

ТЕМА. Долго мы будем цапаться?

НИКА. Всегда.

ТЕМА (страдальчески). Веселая жизнь меня ожидает.

НИКА. Ты уверен, что она ожидает?

ТЕМА. А ты разве не уверена в этом?

НИКА (медленно). Знаешь, ты совсем непохож на брата.

ТЕМА. Это не вредит мне, надеюсь?

НИКА (не сразу). Дай мне огня, глупыш. У меня не горит.

ТЕМА. Слушай, это не доведет до добра твое золотое горлышко…

НИКА. Раз в год – не возбраняется… (Закурив.) Скажи… Петр Алексеевич очень любит твою мачеху?

ТЕМА. Любит, раз живет. Для чего тебе это?

НИКА (пожав плечами). Ни для чего… (Усмехнувшись.) Между прочим, Нина Константиновна настаивает, чтоб я звала ее по имени. Никак не могу себя заставить.

ТЕМА. Почему? Я же зову ее так.

НИКА. Ты – другое дело.

Входит Варвара.

ВАРВАРА. Итак, Ника, мы будем жить с вами вместе. Комната у нас не слишком громадная, но мы с вами это переживем. Главное – это хорошее общество.

НИКА. Вы правы.

ВАРВАРА. Москвичи взыскательны, но, думаю, уживемся. Характер у меня сносный, особенно притеснять вас не буду. Надеюсь, и вы – терпимое создание?

ТЕМА (улыбка). Как тебе сказать…

НИКА. Тебе ничего не нужно говорить – спрашивают меня.

ВАРВАРА. На такой вопрос и вам отвечать не обязательно. (Взглянув на сигарету в ее руке.) Дымите часто?

НИКА. Не очень.

ВАРВАРА. Если от сильных переживаний – промолчу, но если для пикантности – запротестую. Люблю чистый воздух. Полагаю, впрочем, сильных переживаний быть еще не может. (Деловито.) Ну что ж, идемте. Сначала я поведу вас чиститься, а потом отдыхать.

НИКА. Спасибо. Я – в норме. Время, знаете, чудесное. Лучше всего отдыхать в июле.

Идут.

ВАРВАРА (на ходу). В августе – хуже?

НИКА (с еле заметной улыбкой). Август – это уже не то.

ВАРВАРА (пожала плечами). Не знаю… Впрочем, вам видней. (Обернувшись.) Племянник, сейчас придет другой племянник и возьмет тебя на свое попечение.

ТЕМА. Благодарю. Я человек самостоятельный.

Ника и Варвара скрываются в доме. Тема сел в плетеное кресло, закурил, потом негромко насвистывает какой-то неопределенный мотив. Вошли Сергей и Трубин.

Ты за мной, бледнолицый брат мой?

СЕРГЕЙ. Бледнолицый – это уж скорее ты. Мы тебя здесь возьмем в оборот.

ТЕМА. Учить меня хочешь, молодой педагог?

СЕРГЕЙ. Возражаешь?

ТЕМА. Нет, отчего же. В нашей деревеньке народ тихий.

СЕРГЕЙ. Вот он, московский шик. Чувствуешь, Павел?

ТРУБИН (невозмутимо). Уж такие мы, москвичи.

ТЕМА. Приехал к брату, а он учитель. Тяжелый случай. Но ничего. Примем удар стойко. Сей, Сергей, разумное, доброе, вечное.

ТРУБИН. А вы не собираетесь сеять?

ТЕМА (ирония). Где мне? Я нищий студент. Скромный питомец Института международных отношений.

СЕРГЕЙ. Так как же, дипломат, мыться пойдешь?

ТЕМА. Погоди, докурю.

Трубин взглянул на часы, подошел к калитке, открыл ее, смотрит.

СЕРГЕЙ (ворчливо). Пуговица у тебя на честном слове. (Негромко.) Плохо за тобой мачеха смотрит.

ТЕМА. Нина? Ничего, она хорошая баба. (Потрогал пуговицы.) Скажу Нике – пришьет.

Трубин вернулся.

(Трубину.) Значит, вы москвич?

ТРУБИН. Последние сорок лет.

ТЕМА. Где обитаете?

ТРУБИН. На Молчановке.

ТЕМА (подумав). Подходяще. Мы – на Можайском. Знаете – новые дома?

ТРУБИН. Видел.

ТЕМА. Там потише, спокойней. Конечно, не то что за городом, но все-таки…

ТРУБИН. За городом – благодать.

ТЕМА. Мы Новый год встречали у нас на даче. На Николиной горе. Ну, грандиозно… Вокруг тишина, белоснежность – нечто! (Жест.) Зимой там хорошо – в городе утомительно все же…

СЕРГЕЙ. Вот я и вижу – утомился ты…

ТЕМА (не слушая). Летом скучнее. Летом надо ездить. Как говорится, менять жизненное пространство. Ну вот я и докурил. Идем, учитель. Честно говоря, устал я. Наши сегодня на привале легли отдыхать, а мы с Николаем, говоря между нами, грандиозно надрались. Как он потом машину вел, не представляю.

СЕРГЕЙ. Ты, брат, демократ. С шофером пьянствуешь.

ТЕМА. С Колей? Он мужик неплохой. Лентяй только. (Зевнув.) Шут с ним. Я, знаешь, сам прилично вожу, только прав не имею.

СЕРГЕЙ. Имеешь. Имеешь все права на свете. Идем. Мойся и отдыхай.

Тема идет.

Павел, я сейчас…

ТРУБИН. Добро.

Сергей и Тема уходят.

(Вынул из кармана мундштук, напевает.)

Сельдерей – прекрасный овощ,

Но полезней морковь…

Мундштук упал на землю.

Черт меня побери со всеми качествами! (Нагнулся, ищет мундштук.)

Калитка отворилась, вошел Покровский, седоватый, сутулящийся человек. Он в сильно поношенном костюме, в руках светлая грязноватая шляпа.

ПОКРОВСКИЙ. Простите, пожалуйста, за беспокойство. Это Лермонтовская улица, дом тридцать два?

ТРУБИН (поднимается с земли с мундштуком в руках). Именно, именно. Лермонтовская, дом тридцать два. Входите, товарищ Покровский.

ПОКРОВСКИЙ. Товарищ Трубин… Простите, я вас сразу не узнал…

ТРУБИН. Мудрено было узнать. Садитесь.

ПОКРОВСКИЙ. Большое спасибо. Не беспокойтесь.

ТРУБИН. Никакого беспокойства. Садитесь. Прошу извинить, что вчера так быстро прервал нашу беседу. Секретарь горкома внезапно надумал меня принять, и тут уж… впрочем, это было на ваших глазах.

ПОКРОВСКИЙ. Да, конечно. Это уж мне надо просить прощения: все время отрываю вас от дела.

ТРУБИН. Ну, хорошо. Перестанем извиняться и начнем разговаривать. И давайте сначала. Для полноты картины.

В окне появляется Варвара. Они ее не видят, она сидит и слушает беседу. Из дома выходит Сергей.