Евреи в России: XIX век - Генрих Борисович Слиозберг
Смысл этого циркуляра был таков, что погромы являются как бы взрывом негодования местного населения против эксплуатации, осуществляемой евреями. От совещаний требовалось пояснить, в чем именно заключается вред, наносимый евреями окружающему населению.
Из ходячих антисемитских обвинений того времени одним из главных было обвинение евреев в кагальном устройстве. Существует будто бы кагал, распоряжающийся всеми действиями евреев и направляющий их экономическую роль в определенном смысле, а именно — к порабощению местного населения. Этот кагал распоряжается не только русским еврейством, но и евреями во всем мире. Таким образом, евреи составляют как бы государство в государстве. Вера в кагал в России поддерживалась книгою крещеного еврея и врага еврейства Я.А. Брафмана «Книга Кагала», изданной в 1869 году. Часто этот кагал усматривали в основанном Кремье французском Alliance Israélite Universelle. Насколько сильно было суеверие о кагале, видно из того, что, как было установлено при ревизии сенатора Половцева в Черниговской губернии еще до погромов, воззвание, исходящее от разрешенного правительством в 1880 году временного комитета земледельческого и ремесленного фонда о сборе пожертвований, вызвало настоящую панику в этой губернии. В этой невинной бумаге местные власти усмотрели катальный приказ, исходящий от Alliance Israélite; думали и верили, что удалось, наконец, обресть документ, явно доказывающий существование кагала, того кагала, о котором все говорили, который столь многие искали и никто не находил.
В области экономической евреи, по убеждению антисемитов, действуют не каждый за себя, не в целях личного преуспеяния, а работают организованно; доказательство этому находили в талмудическом учении и в знаменитых правилах Хазака и Меропия. Эти правила установлены раввинской мудростью в целях устранения недобросовестной конкуренции среди евреев; они являются предтечей того, что только в XX веке оформлено было юридической мыслью в виде германского закона о неблаговидных приемах конкуренции (Unlauterer Wettbewerb, concurrence déloyale). Установление Хазаки и Меропии было выражением стремления насадить среди евреев добрые нравы и этические приемы, они боролись против соблазна неблаговидной конкуренции в тех ужасных условиях средневековья, когда борьба за существование у евреев была так обострена. Сущность постановления о Хазаке и Меропии заключалась в том, что евреям воспрещалось прибегать к неправильным с точки зрения морали приемам для того, чтобы выжить кого-либо из того или другого дела, например аренды, пахты, содержания корчмы и т. п., и самому сесть на освободившееся место. Они имели также целью оградить право ремесленника и торговца на обслуживание клиентуры (achalandage — по-французски) и воспрепятствовать очернению данного торговца или ремесленника в глазах его клиентов в целях привлечения их к себе (dénigrement).
Таковы высокоэтические принципы Хазаки и Меропии. Нетрудно было превратить эти институты в орудие обвинения против евреев в связи с верой в существование кагала, а именно будто бы христиане отдаются отдельным евреям на эксплуатацию и никакой другой еврей не имеет права делать в данном случае конкуренцию и этим улучшать положение отданных на съедение данному еврею «гоев».
В антисемитизме этого периода, как я уже отметил раньше, не было религиозных мотивов. Правительство в царствование Александра III оставило в покое приверженцев секты жидовствующих. Бывали лишь отдельные попытки преследований жидовствующей ереси[230] и так называемых субботников. Правительство, по-видимому, убедилось в том, что еврейскому вероучению чужд прозелитизм. Не было ни разу случая обвинения против евреев в совращении в иудейство христиан. И если я не ошибаюсь, то знаменитое дело Возницына[231] при Елисавете Петровне, в середине XVIII века окончившееся сожжением на костре полковника Возницына и еврея Баруха, было первым и последним делом, в котором евреи фигурировали в качестве совратителей в иудейство.
Религиозные мотивы играли роль в антисемитском катехизисе в другом смысле. Самая еврейская религия объявлялась вредной, предписывающей антиморальное поведение по отношению к христианам. По еврейской религии, и главным образом по Талмуду, разрешается будто бы обманывать, обвешивать и обмеривать «гоев». Разрешается и едва ли не поощряется ростовщичество. Была поэтому объявлена война Талмуду. Нашелся, конечно, и апостол антиталмудизма в лице невежественного Лютостанского, который в своей компиляции о Талмуде повторял Ейзенменгера и др. Враги Талмуда — караимы — пользовались всяческим благоволением. Им предоставлено равноправие, так как они свободны от талмудического зловредного вероучения. Вера в зловредность Талмуда давала почву и для суеверного обвинения в возможности убийств с ритуальной целью.
Непосредственные обвинения в области экономической мотивировались фактом сосредоточения в руках евреев всей питейной торговли в черте оседлости, в особенности же в сельских местностях. Ограничительные правила для питейной торговли обходились евреями путем подыменной торговли. И, наконец, самое главное обвинение заключалось в том, что евреи будто бы избегали производительного труда, вообще уклонялись от физического труда, чем объясняется отсутствие земледельцев у евреев и неуспех будто бы упорных попыток правительства приучить евреев к земледелию в земледельческих колониях Херсонской и Екатеринославской губерний и путем предоставления земледельцам по закону 1844 году права учреждать в своих имениях еврейские колонии для занятия земледелием на мелких участках; за учреждение таких колоний евреям-земледельцам давалось в качестве награды звание потомственного почетного гражданина (закон 1844 года).
Все обвинения должны были найти подтверждение в ответах на вопросы, поставленные губернским совещаниям графом Игнатьевым в его циркуляре. Насколько совещания связаны были лейтмотивом этого циркуляра о вреде евреев, видно из того, что некоторые губернаторы, председательствуя в совещаниях, не допускали суждений об экономической благотворительной роли евреев, создающих конкуренцию и вырывающих монополию из рук христианских кулаков и ростовщиков. Могилевский губернатор, которым в то время был фон Вааль, впоследствии петербургский градоначальник, прямо объявил, что задача совещания — говорить о вреде, а отнюдь не о пользе, приносимой евреями.
Результаты совещаний в начале 1882 года стали доставляться в Министерство внутренних дел и для рассмотрения их образована была особая комиссия под председательством товарища министра Мартынова. Кстати сказать, до того еще, с 1878 года, существовала комиссия под председательством графа Лобанова-Ростовского, который потом был послом в Константинополе и затем министром иностранных дел в начале нынешнего столетия. Об этой комиссии я упоминал в связи с воспоминаниями о Неклюдове. Но куда делись материалы этой комиссии и какова была действительная причина прекращения ее работы, мне так и не удалось выяснить впоследствии.
Не успела мартыновская комиссия разработать материал губернских совещаний, как произошли погромы 1882 года, начавшиеся в первых числах апреля, и уже 26 апреля Игнатьев вошел с представлением в комитет министров об издании постановлений, получивших утверждение в качестве Временных правил о воспрещении евреям в черте оседлости селиться вне городов и местечек, о воспрещении заниматься арендой
